За хищение колхозного имущества в Средневолжском крае было расстреляно более тысячи самарских крестьян.
Пожалуй, одной из самых трагичных страниц в истории российского крестьянства стало время репрессий, начавшихся после принятия постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укрепления общественной (социалистической) собственности». Суды получили право карать расхитителей народного имущества с порой неоправданной жестокостью — вплоть до расстрела. И уже с ноября 1932 года в Средне-Волжском краевом суде, который располагался в Самаре, началось массовое вынесение смертных приговоров по делам крестьян, укравших в колхозе зерно или даже просто собиравших колоски в поле. В народе это постановление получило название «Указ семь-восемь», или «Указ о колосках». Самарская область, начало 30-х годов.
Цена коллективизации
После введения в 1921 году НЭПа и разрешения свободной торговли продовольственное снабжение молодой советской республики постепенно начало улучшаться. Главным торговым посредником между городом и деревней в это время стали кооперативные общества. В середине 20-х годов через их сеть на село поступало более 70 процентов промышленных товаров. Однако принятый в СССР в 1929 году курс на массовую коллективизацию на селе, привел к свертыванию кооперативного движения, которое быстро стало пасынком колхозно-совхозной экономики.
Вольные кооператоры в сельском хозяйстве быстро перестали устраивать верхушку ВКП(б). К тому моменту уже был завершен разгром левой партийной оппозиции во главе с Троцким, а 2-19 декабря 1927 года по инициативе Сталина состоялся XV съезд ВКП (б), взявший курс на коллективизацию в сельском хозяйстве. Но законодательное закрепление этого процесса произошло только в мае 1929 года на V съезде Советов, который утвердил первый 5-летний план развития народного хозяйства СССР.
В Самаре детальное обсуждение всех деталей предстоящей кампании по созданию колхозов с детальной привязкой к условиям Средневолжского края прошло в августе 1929 года. Тем самым 80 с лишним лет назад в нашем регионе был дан старт массовой коллективизации.
Новая аграрная политика ВКП (б) предполагала объединение крестьян в коллективные хозяйства — колхозы, где пахотная земля, скот и сельхозинвентарь находились в общей собственности. Колхоз выполнял план закупок, устанавливаемый государством. У колхозников же в личном пользовании оставался лишь приусадебный участок земли под сад и огород, а также некоторое количество домашнего скота. Так государство добивалось контроля над производством и распределением продовольствия.
При этом колхозная политика сопровождалась жестокими мерами против зажиточных слоев деревни, которых назвали кулачеством. Кулаков насильственно направляли на север и на стройки пятилетки. Одновременно начался отток значительных масс крестьян из деревни, которые использовались как дешевая рабочая сила на предприятиях, возводимых в соответствии с планами индустриализации. Уже к 1934 году доля колхозов от общего числа крестьянских хозяйств достигла 71 процента.
Расстреляны за мешок зерна
Вот только некоторые примеры из недавно рассекреченного архива Самарского областного суда.
Колхозная политика сопровождалась жестокими мерами против зажиточных слоев деревни, которых назвали кулачеством. Кулаков насильственно направляли на север и на стройки пятилетки.
На одном из заседаний краевого суда было рассмотрено уголовное дело 54-летнего Крутякова Прокофия Трофимовича, неграмотного жителя села Валы Ставропольского района, имеющего четверых детей, по социальному положению — крестьянина-середняка, члена колхоза «13 лет Октября», ранее судимого за невыполнение хлебозаготовок, и тогда получившего за это 6 месяцев исправработ. Крутяков обвинялся в том, что он тайно похитил и пытался унести домой 30 фунтов колхозного зерна, но был задержан с поличным. При обыске у него дома обнаружили еще 3 пуда и 20 фунтов зерна, которое он в течение многих месяцев небольшими порциями приносил с колхозного тока. К тому же подсудимый длительное время имел задолженность перед колхозом в размере 80 рублей, однако долг не возмещал. Приговор суда: в соответствии с Указом от 7 августа 1932 года Крутякова подвергнуть высшей мере социальной защиты — расстрелять, а имущество конфисковать. Прошение осужденного о помиловании было отклонено, приговор приведен в исполнение.
На другом заседании Средне-Волжский краевой суд рассмотрел уголовное дело 35-летнего Василия Балакина, малограмотного, бывшего председателя колхоза «Горный» Кинельского района, имеющего четверых детей, по происхождению — из бедняков, ранее не судимого. Вместе с ним по делу проходил также 28-летний Иван Едунов, грамотный, бывший счетовод того же колхоза, имеющий двоих детей, по происхождению — из бедняков, ранее не судимый. Третьим фигурантом дела был 28-летний Николай Коннов, малограмотный, единоличник, кулак-лишенец, имеющий четверых детей, по происхождению — из зажиточных крестьян.
Эта троица обвинялась в следующем. Накануне посевной кампании Едунов, будучи колхозным счетоводом, по разрешению председателя колхоза Балакина за 15 рублей продал мешок семенной пшеницы хуторянину Коннову, которого незадолго до того лишили гражданских прав за использование в позапрошлом году на своем поле труда двоих батраков. Вырученные 15 рублей Балакин и Едунов в тот же день вместе пропили. Что же касается Коннова, то он объяснил суду, что у него как у лишенца минувшей зимой изъяли все семенное зерно, и потому весной ему было бы нечем засевать свое поле. Поэтому он и пошел на такой преступный шаг. Приговор суда: в соответствии с Указом от 7 августа 1932 года Балакина расстрелять, а Едунова и Коннова лишить свободы на 10 лет каждого. Верховный суд РСФСР оставил этот приговор в силе.
Отправили в лагеря
Только в течение первых восьми месяцев действия «Указа о колосках» за хищение колхозного и общественного имущества в Средневолжском крае было расстреляно более тысячи человек. В других регионах России это число оказалось не меньше.
Уже вскоре руководству страны стало ясно: если карательные органы с таким же рвением будут выполнять требования постановления от 7 августа, то через несколько лет страна может остаться вообще без крестьян. Поэтому ЦК ВКП (б) рекомендовало Верховному суду СССР применять «расстрельную» норму «Указа семь-восемь» лишь в исключительных случаях, то есть при хищениях в особо крупных размерах. А вот при рассмотрении всех остальных уголовных дел судам предписывалось ограничиваться «всего лишь» 10-летним сроком заключения.
Например, в феврале 1945 года областной суд рассматривал дело группы расхитителей из 9 человек, которые обвинялись в краже почти двух тонн пшеницы и проса из амбаров Серноводского зерносовхоза Сергиевского района. Организатором группы суд признал 32-летнюю совхозную учетчицу Ольгу Старожилову, которую по Указу от 7 августа 1932 года приговорили к расстрелу. Остальные фигуранты дела получили сроки заключения от 1 до 10 лет, в зависимости от количества похищенного. Но уже через месяц после этого приговора Верховный суд РСФСР заменил Старожиловой расстрел на 10 лет пребывания в лагерях. Для остальных осужденных приговор был оставлен без изменения.
А вот в отношении преступной группы из 5 человек, воровавшей зерно из хранилищ колхоза «Правда» Похвистневского района, в мае 1945 года суд сразу же вынес достаточно мягкий приговор, несмотря даже на тот факт, что в этих кражах оказался замешанным даже колхозный председатель, 43-летний Иван Сюльзяков. Главарем расхитителей оказался 27-летний кладовщик Иван Кугаткин, который в соответствии с Указом получил 10 лет лагерей. Остальные же подсудимые, в том числе и вороватый председатель, были приговорены к срокам заключения от трех до семи лет.