Cnfhrhfan II

Обрезанные Херафим хвосты так и лежали на полу около ее еще такого молодого, но искушенного неприлично большим опытом тела, и еще отдельно, так нелепо, кончался конец августа, совсем уже не традиционно, а вызывая тоскливую мысль о скоропостижности сущего, тленности любого, даже чудовищно неприличного опыта...
Комочек продолжал движение, настырно внедряясь в тело Харафим, выпуская множество псевдоаксонных коннекторов... прошивая гематоэнцефалический барьер, они внедрялись в сеть ее мозга, приживлялись, запускали тестовые подпрограммы подключения, пока, наконец, сложным конвульсивным движением не отозвалось лежащее навзничь раскинувшее руки и голову тело....
Веки Херафим дрогнули, уже не совсем человечьи зрачки отсканировали окружающее, левая рука протянулась к паху и совсем не по-девичьи, порывисто и деловито почесала там, вся новая биоконструкция с необыкновенной легкостью вскочила на задние лапы, огляделась, замерла, вживаясь в предстоящее и, видимо, приняв тактику оставаться наиболее правдоподобно похожей на прежнего носителя этого тела, несколько мягче принялось отрабатывать прежнюю манеру движений...

…Она даже подняла с пола бутылочку с йогуртом, и, запрокинув голову, попыталась влить в себя остатки этой густой жидкости, той самой злополучной, что 37 минут назад стала причиной её смерти. Это движение позволило ей переключить фокус внимания на тех самых коллег по работе, что молча стояли в конце кабинета у самого выхода. Стояли и наблюдали за её воскрешением, делали они это спокойно, даже с некоторым презрением.
- Уже третий за неделю, - задумчиво произнес Павел.
- Думаешь, нужно ждать вторжения? – с тревогой спросил Николай.
- Вторжения нужно ждать всегда, - ответил Павел, позволив кинуть короткий взгляд в сторону напарника.
Последний, уловив в этом взгляде укоризну, решил реабилитироваться за свой глупый вопрос. Он медленно достал и из глубокого нагрудного кармана крестовую отвертку, с которой он никогда не расставался на работе. Быстрым, но твердым шагом подошел к Херувим (к тому времени уже прервавшую трапезу). Она стояла чуть наклонив набок голову и неотрывно смотрела на Павла. На её лице возникло даже какое-то подобие кокетной улыбки, но раздался чмокающий звук и отвертка Николая достигла цели.
- Она знала…, даже не моргнула.., - задумчиво сказал Павел.
- Что знала? – в недоумении произнес Николай, аккуратно усаживая обмякшее тело в кресло.
- Не важно…, - Николая торопливо кивнул на дверь, - Надо уходить.
Они вышли из кабинета, в котором осталась Херувим. Её глаза были широко открыты, казалось она читает что-то с экрана монитора. Лишь замысловатый узор из капелек на губах и столе, узор, образованный смесью бардового и белого, говорил о том, что что-то произошло…

Через минуту полная регенерация поврежденных тканей была завершена и восприятие вновь активизировась. Ресницы чуть трепыхнулись, по щеке скатилась запоздалая слезинка. Херафим неслышно как облако переместилась к двери, двумя пальцами вытащила гвоздь из косяка на котором обычно вешали халаты сотрудники, и без усилий вогнала его в дерево двери так, что та теперь оказалась надежно закрытой.
- Иззз… изверги…. – неслышно прошептали ее губы. С задумчивой грустью Херафим подняла тряпку, сохнувшую на батарее, зачем-то протерла пыль со стола и маленькую каплю своей крови с полировки. Потом скомкала совсем уже пожухлый конец августа, наклоняясь принялась собирать в охапку разбросанные по полу обрезанные хвосты, совсем по-домашнему, как это делают женщины, почти машинально, создавая уют вокруг себя. Руки были заняты и, чтобы почесать за ухом Херафим легко задрала заднюю ногу, оставив тапок на полу, и наманикюренным пальцем потерла ухо, растрепав слегка волосы.
Кто-то дернул дверь с той стороны и она насторожено замерла так и не опустив ногу…

- Фима, ты там, у тебя все в порядке? – ручка двери продолжала дергаться, - Видела Кольку и Павла, так спешили куда-то, что чуть с ног не сбили.
- Да все нормально, … - повисла пауза, процесс конвертации ассоциаций был не завершен.
- А? Кто это? Фима, что у тебя с голосом? Говори громче, а то тут какой-то холодильник гудит, наверное эти торопыги установили, а че такой маленький… Неужто шеф таки дал добро на холодильник? Давай открывай, обед уже кончился.
- Да все нормально, теть Нюра, - наконец-то выдала Херафим, плавным движением опуская ногу точно в тапок - дверь сломалась, а они за инструментом пошли.
- Так ты взаперти, моя девочка?! Бедняжка, ну ничего, сейчас они вернутся и освободят тебя, уж больно шустро они бежали, я сразу смекнула, что что-то случилось с моей девочкой, для меня они так никогда не бегали…Как же мерзко гудит этот холодиии-и-и-и-и-и-и-и-и-и… - местная сторожила тетя Нюра будто глючный компьютер зависла на одном звуке.
В глазах Херафим блеснула агрессия, она метнулась к выходу, в фантастическом прыжке преодолела 5 метров своего кабинета, 2-мя пальцами выдернула гвоздь и открыла дверь…
Точнее начала открывать. Казалось (это подтвердил наконец-то заработавший в ей голове центр квантового прогнозирования), этот процесс да с учетом её прыти не должен был занять более микросекунды, но то, что произошло на самом деле трудно описать.
Дверная ручка, за которую дернула Херафим, уже находилась на расстоянии добрых 2 метров от своего начального положения, но дверь и не собиралась открываться, лишь участок примыкающий к этой ручке потянулся за последней на все те 2 метра, словно он был сделан из тягучей жвачки. Херафим поняла, что проиграла, она слышала об этом приёме локальной анизотропии, и знала, что остается только ждать, ждать долгие секунды, …

На улице было пасмурно, но дождя не было, Павел и Николай, стояли невдалеке от здания фирмы.
- Сколько на этот раз? – спросил Николай заглядывая Павлу через плечо.
- 12 если с кошкой - буркнул Павел, не своди глаз с экрана своего мобильника, индикатор копирования приближался к 100%.
- Далась тебе эта кошка?! – наигранно возмутился Николай, он знал, что Павел не изменит принципам, и у них есть запас в 5-7 минут.
- Все, готово, включаю "купол", - Павел перевел взгляд на здание, - свяжись с Центром, скажи, чтобы через пару часов выслали архитекторов. И проконтролируй, чтобы данные для восстановления 12-ти субъектов брали в новом хранилище за номером 6, именно в новом, если не хотят повтора истории с монашками в сауне.
- Да ладно тебе нудеть, - хихикнул Николай - они даже испугаться не успели, 3 секунды это не срок, …хотя представляю их лица.. - он продолжил развивать тему, но Павел его не слушал…

…Дверь, с жуткой инерцией следуя за ручкой, плавно изгибаясь, медленно "отлипала" от косяка, освобождая взору Херафим невеселую картину.
По ту сторону порога стоял белый ящик, звук на который жаловалась тетя Нюра уже стих, аппарат перешел к следующему заключительному этапу своей работы. Херафим понимала, что добраться до него уже нет никакой возможности, пространство-время вокруг прибора было искажено специальным образом.
Тут же стояло тело бабы Нюры. Остекленевший взгляд говорил о том, что копирование завершено. Дверь открылась еще шире, и поток воздуха заставил тело медленно рассыпаться в пыль, которая, слегка завихряясь, поплыла в кабинет. Херафим как зачарованная смотрела на эту картину: вот разрушение межмолекулярных связей достигло двери, сначала создавая над её изогнутой поверхностью причудливую дымку, которая неторопливо распространялась во все направлениях превращая дверь в туман. Вскоре дойдет очередь и до неё…

Купол, окружающий фирму был прозрачный, и в теории любой желающий мог наблюдать впечатляющее действо постепенного превращение 2-х этажного здания в разноцветный клубящийся дым, перемешивающийся в массу однородного темно серого цвета. Среди желающих наблюдать были только двое, отчасти причиной тому был ненастный день, и на улице было совсем не людно. Редкие прохожие торопливо пробегали мимо, но ни один из них не заинтересовался происшествием – эти желания надежно подавлялись "мотиватором", автоматически включившимся в связке с куполом.

На пути стоял рыжий взлохмаченный и неопрятный пацан с большой бейсбольной битой, явно папиной. Он мрачно сплюнул под ноги.
- Стой, падлы! – пробасил он очень натурально с неподдельной хрипотцой.
- ООО!.. протянул два пальца козой Николай с усмешкой и тут же получил снизу в пах с такой неожиданной силой, что его подбросило на полметра вверх.
Павел сразу все понял и лихорадочно принялся тыкать в мобилу под раздирающе жалостливый вопль Николая, опрометчиво оказавшись недопустимо невнимательным, и когда у него в паху тоже все взорвалось невыносимой болью, а из рук было грубо вырван коммуникатор, краем находящегося в багровых сумерках боли сознанием понял, как глупо и нелепо они проиграли.
А вокруг уже гремел вдохновляющий гимн строителей коммунизма, под эйфорические аккорды которого осыпающееся было здание начало реверс обратного хроновосстановления, раскручивая искусственно нарушенную причинность и восстанавливаясь в точности как было. Народ с энтузиазмическими широкими улыбками широко вышагивал по улице, немного слишком синхронно в ногу, шел очень правильной дорогой в общем и целом, так, что не прошло и минутки, как все вернулось вcпять, стряхнуло навязанную искусственность и счастливо забыло все, чего и не случалось никогда по правде.
Рыжий паренек уже вприпрыжку летел к стеклянным дверям, крутя битой, ловко увернулся от вахтера, который и не думал всерьез ловить его, взбежал на второй этаж, ворвался в комнату, где Херафим уже хотела было выпить злосчастного йогурта среди нелепо разбросанных хвостов, мерзко еще подрагивающих своими кончиками.
-Стой!
Она удивленно обернулась.
- Ты чей, мальчик?
Но пакетик уже выпал из ее руки ловко выбитый детской ручонкой и вот уже что-то небольшое, но странное выхвачено из белой, не успевшей растечься лужицы.
- Ой!.. ты что??
- Извините, тетенька, - торопливо завопил рыжий пацан, переступая ногами так, как будто вот-вот может описаться и стремглав выбежал из комнаты, как-то слишком крепко для ребенка зацепив бедром за косяк двери.

Херафим неожиданно для себя почувствовала, как страх овладел её телом, страх, смешанный с ощущением нереальности происходящего. Она замерла в ожидании продолжения, перемещая взгляд от двери к луже йогурта, затем посмотрела в окно потом опять на дверь. Ничего не происходило, посторонних звуков слышно не было, за окном был все тот же осенний август, редкие прохожие не выказывали признаков беспокойства, но эмоциональное напряжение не покидало Херафим.
Непугливая по натуре и уже давно ведущая размеренный образ жизни, она давно не испытывала таких сильных эмоций. "Кто этот странный мальчик, который так так ловко орудует битой?! Где он сейчас?! Что он выхватил из её йогурта?! ", - пульсировало в её голове.
Не по возрасту опытный мозг, до этого успешно выводивший её из самых замысловатых жизненных ситуаций был в тупике. Он лихорадочно анализировал вариант за вариантом, но не находил подходящего объяснения произошедшему. Остановившись на маловероятном, но хоть сколько-то логичном варианте нелепого розыгрыша, Херафим решила позволить себе присесть на стул.
Животный страх постепенно затихал. Разглядывая бумаги на столе, она стала вспоминать, что происходило накануне. Машинально она взглянула на монитор, где в ожидании прочтения скучал, жонглируя рекламными банерами, список свежих новостей из инета: "Специалист по маркетингу была убита в собственном кабинете! Кто повинен в смерти Херафим Максимовны?".
Ей стало трудно дышать, в глазах у неё потемнело...

Многочисленные мониторы Центра, будто подчиняясь занудному дирижеру, синхронно пищали и мигали яркими надписями:
"Внимание! Угроза вторжения."
"Обнаружен локальный сбой в секторе №25987290013612."
"Код 5 - Несанкционированное нарушение второго начала."
"Автоматическая компенсация произойдет через 300 секунд"
- Третий случай за неделю и опять автокоррекция… - раздраженно сказал Павел, он явно не был доволен собой.
- Но они ничего не добьются, ведь не секрет, что компенсацию нельзя отменить, к каким бы жертвам она не вела – ободряющее произнес Николай.
- В этом вся и проблема, они явно знают то, чего не знаем мы…- еще больше нахмурился Павел…

Херафим с силой откашлялась – стало значительно легче. Она откинулась на спинку и медленно глубоко задышала, разглядывая в проеме окна кусочек осеннего августовского неба. По небу медленно плыли серые облака…
Херафим даже не подозревала, что эта серая пелена скрывает причину её смерти, уже в течении 296 секунд несущуюся ей на встречу с безумной скоростью….

- 4
- 3
- 2
- 1
- Автоматическая компенсация завершена, - выдали мониторы Центра.

- Судя по статистике метеорит уничтожил 2-3 квартала – прервал тишину Николай…

Тот страшный, приковывающий внимание Херафим баннер опять перерисовывался, уже немного другим текстом: "Специалист по маркетингу была изнасилована в собственном кабинете! Кто повинен в унижении Херафим Максимовны?".
Реальность наслаивалась одна на другу, все никак не находя результирующую стрелу времени, чуть кружилась голова, Херафим опять и опять переживала волнами накатывающиеся то ли воспоминания, то ли совершаемое тотчас… Она заново почувствовала, как страх овладел её телом, напористо и неудержимо, почти с мужской сексуальностью он овладевал ею… Она замерла в ожидании продолжения… непугливая по натуре… она так давно не испытывала таких сильных эмоций… это захватывало и хотелось полностью отдаться… Ее мозг начал работать сам по себе и она с интересом наблюдала как он деловито начал анализировать варианты пока вдруг не вспомнил что-то очень важное. Это было самое главное и оно ускользало как щупальца осьминога… Херафим стиснула зубы помогая мозгу и притопнула ножкой в нетерпении, как всегда поступала в детстве, когда что-то очень желанное не вспоминалось, дразня ее… В какой-то момент она вспомнила небывало яркое, сильное, полновластное состояние, когда она могла ВСЕ… что это? Мозг, понукаемый хозяйкой старался изо всех нейронов и вот! эти самые осьминожьи тончайшие волокна… перегруппировка нейронной сети… следы памяти недавнего могущества лавинообразно активизировались.. так… так! да!!... она медленно протянула перед собой руку… с едва уловимой улыбкой в глазах она смотрела как пальцы свободно начали сгибаться в любые стороны, кулачок сжался с обратной стороны, ладошкой снаружи, крепко и уверенно…
Херафим сделала неуловимое движение, пробив столешницу… просто чтобы убедиться, что вспомнила все… и среди всего - вспомнила самое главное: что же ей нужно делать на самом деле в этой критической ситуации.
Она принялась подстраиваться под нерешительный еще резонанс вариантов стрелы времени, принялась раскачивать нужный, самый правильный вариант… И вот, минуту назад, еще до того как она все вспомнила, метеорит пролетел мимо Земли, мальчишка с битой не выбил у нее из рук пакетик, а продолжал дубастить с остервенением неких Николая и Павла… и она, оказывается, благополучно выпила йогурт и посему сейчас была тем, чем и должна была стать. При этом она не перестала быть прежней Херафим очень во многом, нежной в душе, но безжалостной к несправедливости

..
-К сожалению, в этом случае, мы уже ничем не можем помочь, - устало сказал ведущий нейрохирург. Эта фраза прервала 4 часовое действо, и зная характер шефа, оба ассистента спешно покинули операционную, оставив его наедине с больной.

- Павел Васильевич, как же так? Она ведь жива, вы говорили, что можно восстановить самостоятельное дыхание? Посмотрите, даже глаза под веками двигаются! – озадаченно разрушил тишину, до этого молча стоявший в углу журналист.

- Все верно, Николай, она жива, более того, активность её мозга намного превышает нашу с вами. – Павел, оторвался от своих мыслей. - Она находится в сноподобном состоянии, но это плохой сон, плохой бесконечный сон. Не вдаваясь в терминологию, можно сказать, что необратимо повреждены участки мозга, которые могли бы взять под контроль эти беспорядочные "гуляющие" по нему вспышки активности. – Павел, снова задумался. Общение на языке, понятном обывателю, о котором его так истово молил молодой журналист Николай, явно давалось ему с трудом. – Грубо говоря, мои студенты на лабораторных, регулярно взывают такую бесконтрольную незатухающую активность на подопытных животных.

- Да, о ваших экспериментах ходят легенды, были даже слухи, что вы проводили опыты на людях? – осторожно произнес Николай.

- Ох уж эти слухи…- устало, и без ожидаемого возмущения произнес Павел, - При институте есть небольшой стационар и современнейшая операционная, в которой мы сейчас находимся. Я и мои коллеги волею судьбы призваны помогать больным как раз в таких сложных, практически безнадежных ситуациях. Исследования такой активности на животных, вызваны именно необходимостью найти способ восстановить нормальной режим работы мозга у наших больных. И нам удавалось "разбудить" некоторых пациентов, но, к сожалению, при таком уровне и характере повреждения как у неё, это невозможно, - Павел взглянул на журналиста, пытаясь уловить его реакцию, на свои слова.

- Можно ли сказать что, она сейчас видит сон, мы можем узнать, о чем он? – решил уйти от сложных этических тем Николай.

- Строго говоря, понятие "она" применять не совсем корректно, - оживился Павел, - островки активности возникают параллельно, часто пересекаясь, расширяясь и перемещаясь по коре, с каждой минутой беспорядочно "перекраивая" топологию нейронной сети, разрушая личность как таковую. Даже тем, кого удалось "вернуть" на ранней стадии, требуется проходить длительный курс реабилитации, мы называем его "курсом восстановления личности".
Со слов больных, в самом начале это похоже на реалистичный сон, в котором проявляются сюжеты на основе ассоциаций из памяти индивидуума. Этой основой чаще бывают события дня кризиса, первые полуосознаваемые часы после начала развития патологии. Особенностью можно назвать циклическое повторение сюжета, с постепенным перемешиванием и бессмысленным наслоением. Я даже слышал сны со своим участием, – грустно улыбнулся Павел, - как правило, в негативной роли, что объяснимо болезненным характером реанимационных мероприятий, обязательных в первые минуты кризиса, ведь необходима срочная изоляция основных "управляющих" путей центральной нервной системы.
К слову сказать, мы держим её, как и других больных на искусственной системе жизнеобеспечения защищая организм от команд собственного мозга.

- Что с ней буде дальше? – задал напрашивающийся вопрос Николай.

- Увы, сейчас система жизнеобеспечения переведена в специальный режим медленной остановки. Патологическая активность мозга будет плавно подавлена, путем введения специального препарата повышающего порог возбуждения нейронов, вплоть до полной остановки проявлений признаков…- Павел замолчал, и направился к выходу…

- Признаков чего? – спросил Николай, заставив Павла остановиться на пороге.

- …сознания…

- то есть... – у Николая вдруг осип голос, - она в сознании??
Он потрясенно следовал за Павлом, не мигая уставившись тому в рот, ожидая ответа, и тут позади ему на плечо опустилась рука и крепко сжала... так крепко, что от боли, перемешанной со страхом Николай вскрикнул. Еще час назад он подумывал как бы деликатнее отлучиться в туалет чтобы "привязать коня" как говорили шутники на его курсе в универе. И теперь, когда время замедлилось для него, вобрав переживание ужаса непостижимой боли от чего-то таинственного позади, горячую несдержанность между ног и яркое воспоминание, как на практике в том же универе он отверткой разрядил кондесатор и резкий грохот перешел в женский визг, а под старшей лаборанткой растеклась лужа, и еще медленно начал озираться Павел все больше вытаращивая глаза.
Та же неведомая сила резко развернула Николая и он оказался лицом к лицу с бледной женщиной, которую он только что видел бездыханно лежащей на столе. Ее рука скользнула ему в карман, достала в сжатом кулачке начатую пачку жвачки и сигареты, жвачку немедленно выдавила в рот, очень точно и ловко выбила сигаретку щелчком снизу прямо себе в губы. Капелька крови стекла с ее головы по носу и остановилась на кончике, подрагивая в такт жуткого пережевывания. Ни Павел, ни Николай не в силах были пошевелиться и просто смотрели, как женщина отправила сигаретку в угол рта, вытащила кусочек жвачки и залепила ей дырочку в своем черепе. Потом она съела сигарету. Для ультрабыстрой регенерации потребовались вещества, которые были в ее составе...
Она прошла мимо одного обомлевшего от предчувствия расплаты и другого обмочившегося от неожиданного потрясения мужчин, мимоходом сильно толкнув бедром Николая в сторону и вышла быстрым уверенным шагом.
На улице густо падали желтые листья, медленно кружась, и солнце на лету просвечивало их насквозь.