Много-много культурных обезьян

Автор:  Дмитрий Малянов

Культуру, по всей видимости, уже нельзя рассматривать как уникальный поведенческий феномен, свойственный исключительно Homo sapiens. Изучая поведение нескольких популяций орангутанов, команда исследователей, возглавляемая антропологом Микаэлем Крютценом из Цюрихского университета, показала, что высокоразвитые животные также обладают способностью к социальному обучению и устойчивой поколенческой передаче инновационных навыков.

По мнению исследователей, полученные данные подтверждают эволюционную общность происхождения культуры людей и гоминид,

подводя итог дискуссии, являются ли различия в поведении орангутанов, живущих на разных территориях, следствием их культурной эволюции или разница в поведении объясняется различиями генов и влиянием окружающей среды.

Социальное обучение играет ключевую роль в культурной эволюции человечества, предполагающей передачу информации от поколения к поколению негенетическим путем. Этот адаптивный механизм, эффективно работающий поверх генетического, обоснованно расценивается как ключевой фактор, отличающий человека от животных. Но присущ ли он исключительно людям или его эволюционное прошлое более универсальное и более глубокое – вопрос, на который любой антрополог, приматолог или эволюционный биолог вряд ли осмелится ответить однозначно.

Десять лет назад специалисты, изучающие высокоразвитых обезьян, в том числе и цюрихская группа Микаэля Крютцена, зафиксировали в их поведении очень сильные территориальные различия, которые могли быть объяснены исключительно социальным механизмом передачи новых навыков, сходным с тем, который работает у людей. Эти наблюдения спровоцировали до сих пор не умолкающие споры, можно ли территориальные отличия в поведении животных объяснять их культурной эволюцией или социальное обучение у обезьян –

«антропная иллюзия», привлекаемая с целью объяснить поведенческие отличия между популяциями зверей, по разному приспосабливающихся к окружающей среде. Другими словами, попытка очеловечить их.

Немалая часть этих споров порождена разным пониманием термина «культура», однако главная полемика разворачивается вокруг более конкретного толкования этого понятия как модели передачи поведенческих новаций через социальное обучение, зафиксированное не только у современных гоминид, но и у китообразных – отряда животных, чья способность к социальному обучению также доказана документально.

В статье, опубликованной в авторитетном журнале Current Biology (импакт-фактор 10,7), группа Крютцена предлагает вообще абстрагироваться от противопоставления генетики и естественной адаптации к среде и собственно «культурной эволюции» как альтернативы, объясняющей различия в поведении. Вместо этого практичные швейцарцы предложили сосредоточиться на измерении и оценке вклада генетического фактора и фактора окружающей среды в поведение обезьян из разных популяций, которое может быть как сходным, так и различным. И лишь исходя из размера этого вклада оценивать другие факторы, «инвестирующие» в эту разницу.

Для построения сравнительной таблицы этих вкладов был использован огромный массив экспериментальных сведений:

100 тысяч часов дистанционного видеомониторинга девяти популяций орангутанов, обитающих на островах Суматра и Борнео, генетические профили, составленные на 150 диких орангутанов,

а также экопрофили, фиксирующие отличия между разными условиями обитания обезьян, составленные в том числе на основе спутниковой съемки и данных удаленного контроля.

«Новизна нашего исследования, – рассказывает один из соавторов статьи Карел ван Шаик, – заключается в том, что, благодаря беспрецедентно огромной базе данных, мы впервые смогли измерить влияние генетических и экологических факторов на сходство и различия в поведении высокоразвитых приматов из разных популяций».

Построив матрицу коэффициентов, авторы обнаружили, что за отличия в социальной организации, наблюдаемые между девятью популяциями орангутанов, действительно несут ответственность генетические факторы (в меньшей степени) и специфика окружающей среды (в большей).

А вот другие, притом очень сильные, поведенческие различия ни гены, ни экология уже не объясняли.

«Оказалось, что это совершенно не связанные вещи», – резюмирует Ван Шаик, считающий вместе с коллегами, что объяснить ярко выраженное разнообразие поведения можно лишь негенетическим путем, то есть с помощью «культурной интерпретации» – социального обучения и трансляции поведенческих навыков во времени.

Если под «культурой» понимать поведение, зафиксированное в популяции посредством социального обучения и негенетического переноса информации в поколениях, то исследование швейцарцев

действительно снимает все претензии к термину «культура обезьян».

В таком случае вся разница между человеческой культурой и культурой гоминид (в том числе древних гоминид, оставивших после себя каменные артефакты) объясняется уже не самим фактом культурной эволюции, универсальной для высокоразвитых приматов (и, быть может, некоторых других животных), а какими-то другими эволюционными изобретениями, например языком, придавшим культурной эволюции определенных гоминид совершенно другое качество и темпы.

Как бы то ни было, теперь, глядя на мир зверей, которых (как считали еще недавно, а многие считают до сих пор) отделяет от людей пропасть, придется смириться с мыслью, что культурная эволюция скорее сближает нас с животным миром, чем делает нас чем-то уникальным.