Ударенный (почему мы не маги)

Воспоминания невольного свидетеля

- Вы все говнюки! – яростно сверкнула очками литричка на свой класс, - Вам даже сказано было, где металлолом можно набрать! Но вам все… Ну, ничего, комсомола вы у меня в этом году не увидите. Воронин, к доске!!! Грузно скрипнув, над партой завис полусогнувшийся дылда, скосив обиженный взгляд из-под бровей. - Я стих не выучил, Тамара Ник… - Дневник! И родителей завтра! Позади тощий паренек двинул локтем своего атлетически сбитого соседа: - Понял, Саня! Говорил тебе на зоологии, что его Тамара вызовет? - А может вы с Тамарой спелись? - Ты чо, псих? - Ну, клево, конечно, отгадал! А что еще сегодня интересного случится? Паренек вздохнул и, чуть поколебавшись, выдал: - Сегодня родится девчонка, с которой у меня аж через 25 лет будет крутая любовь… Саня бросил оценивающий взгляд и ехидно осклабился. - Ты даешь! У тебя еще голова не прошла, наверное!.. Думаешь, проживешь еще так долго? - Хочешь, скажу, когда мы сдохнем? Санина улыбка заледенела и он слегка задумался. - Неа, лучше не надо! Но ты, вроде, не очень рад? - Она кинет меня! - Ха! А я ее предков знаю? - Нет, она совсем в другом городе. - Ладно, а щас кого вызовут? - Наташку. Саня невольно обернулся. Литричка с силой хлопнула отяжеленным двойкой дневником по столу. - Если сегодня за стих будет больше пяти двоек, я вам устрою открытое родительское собрание! Жданова, к доске! - Ну ни фига себе!... – Саня заметно побледнел. Наташка упоенно декламировала, устремив взгляд вовнутрь, как будто читая там книгу. - Тут и я отгадать могу, что пятерка, - наконец с завистью вздохнул Саня. - Сегодня пятерки никто не получит. - Ты потому такой кислый, что всегда знаешь, чем все хорошее кончается? - Да? А кто этого не знает? Все хорошее когда-нибудь кончается. - Ну, ты даешь! А я предпочитаю думать, что все плохое когда-нибудь кончается! И что, коммунизм тоже кончится? - А он и не начнется... - Ни фига себе… хочешь сказать, в восьмидесятом его не будет? Вот, даже в день пионерии бесплатный проезд был! - Зато у тебя на столе будет такой робот с экраном, в котором больше ста обалденных цветных фантастических фильмов, сколько угодно музыки, и ты… а знаешь, ты ведь станешь сам классную музыку сочинять! - Я?? Я же ни на чем играть не учусь! - В том роботе - целый оркестр и… и даже то, что ни один оркестр сыграть не сможет… - Ну, ты чудик! - Да, классный у тебя будет робот! Ты сможешь разговаривать с любым человеком на Земле и видеть его на экране в это время! - Так это и есть коммунизм, балда! – Саня облегченно вздохнул, - У всех всего навалом, и все радуются! - Да, много чего будет, вот только радости не станет больше, чем сейчас… - Почему это? Я бы радовался! - Задаром ничего не будет. Всем придется думать, как им побольше заработать. - Фигня какая! Тебя б Тамара убила, если бы услышала! Саня ногтем принялся сосредоточено выцарапывать по свежей краске дулю, обращенную в сторону товарища, вполуха ведя счет двойкам за невыученный стих. Потом с интересом повернулся к нему. - И что, будут бедные и богатые? - Ага. - Если ты все знаешь, что будет, то, наверное, можешь прикинуть, как стать богатым? - Могу. - Давай станем и все! Что мы должны делать? - Вот блин… - Что? - Вот же блин… Если мы с тобой этим займемся то, получается, что ты подговоришь бандитов и меня убьют… - Ни хрена себе… Ты чо, совсем псих? Бандиты при коммунизме? - Мы будем заниматься этим в твоем городе и… - В каком таком моем городе? – Саня с явным опасением посматривал на товарища. - Через пять лет твои предки увезут тебя жить в другой город… Нет, уже через три года: ты им сегодня же проболтаешься. - А если не проболтаюсь? - Тогда через пять… Но ты проболтаешься. - Почему? - Не знаю. Может тебе очень захочется убедиться, что уедете через три года? - Пономарев!!! Саня подтолкнул в бок отвлекшегося товарища. Тот торопливо вскочил. - К доске! Что, стоишь и моргаешь? - Я не выучил, Тамара Николаевна… - И почему же? Только не ссылайся, пожалуйста, на то, что недавно из больницы выписался. Голова уже в порядке и времени было достаточно! - Просто не выучил… - Все!!! – литричка победно выскочила из-за стола, - В субботу к пяти часам все приходят с родителями! - А себя не предвидел? – с облегчением позлорадствовал Саня, - Чо молчишь? - Я такое, блин, про себя уже предвидел, что по сравнению… короче, на мелочи уже внимания не обращаю. Кстати, сейчас – самое интересное: под Тамарой стул развалится. - Если развалится, я тебе мороженое покупаю! - Ладно! - Пономарев, встать!!! - Что, Тамара Николаевна? - Ты что, болтать сюда пришел??? Тебе мало двойки по литературе? Хочешь еще по поведению? - А что, поведение? Вроде никому не мешаю, никого говнюками не обзываю… - Что???!!!... Вот вы как? Наступила минута абсолютного молчания. Где-то за окном с глупой беззаботностью чирикали птицы, ласково светило солнце, ветерок легонько стучал кончиком ветки в стекло и это казалось ужасно неуместной вольностью с его стороны. Потому, что по эту сторону стекла царили страх и оцепенение. Пальцы литрички скрючились на толстом классном журнале, она медленно подняла его над головой и с ужасающей силой грохнула об стол. Очки слетели следом с ее носа, и весь класс вздрогнул одновременно. По щеке Наташи Ждановой скатилась непрошенная слезинка. - Ты никогда не будешь в комсомоле!!! С этим ужасающим проклятием литричка со всего маха уселась на стул, задняя ножка визгливо скрипнула и отлетела. Бесконечно долгое мгновение толстое тело откидывалось назад, задирая ноги и руки, окончательно уничтожая собой конструкцию стула. Как только движение завершилось, раздался пронзительный звонок на большую перемену. В буфете они купили по пирожку с повидлом. - Витек, - с уважительным заискиванием промямлил Саня, пережевывая первый большой кусок. - Чо? - Как ты это делаешь? Пономарев тяжко вздохнул. - Ну, ты ж понял, что это у меня пришло после удара? - Ясно, что после. Дар после удара, - подмигнул Саня, - Ты же как-то конкретно это делаешь? - Ладно. Расскажу. Что интересно, так я не вижу почему-то чем это кончится. Но вижу, что ты поймешь. Кстати, я уже лучше научился управлять этим: я видел, что нужно сказать, чтобы все с Тамарой получилось именно так. С тебя мороженое, за 22 копейки! - Будет! – Саня откусил второй большой кусок пирожка, - Ну, ты это... расскажи! Витек в свою очередь откусил первый большой кусок пирожка и принялся жевать, деловито перекатывая вздувающиеся щеки. - Вообще это – очень просто. Нужно настроиться по-особому. Типа задуматься об определенных вещах. Если бы у меня голова не поплыла тогда, я б никогда не допер об этом задуматься. - О чем конкретно, Витек? – с проникновенной настойчивостью осведомился Саня. - Ладно, представь себе, что… Когда пирожки были съедены, Саня явно преобразился. Чуть ссутулился и слегка помрачнел. Они молча поплелись в класс, и Витек с сочувственным пониманием не мешал процессу превращения товарища в новое качество. Подходя к двери спортзала, Саня внезапно замер как вкопанный. Дверь тут же с грохотом распахнулась, оттуда выскочил качок-Мишка с 9-го Б, налетел на Витька и они неудержимо покатились по коридору. - Вот, блин! – Витек первым вскочил, ошалело озираясь и брезгливо отряхивая руками одежду, - Ты, Медведь, блин, смотри куда прешь! Медведь грузно поднялся и опасно ссутулился. - Ты мне, что ли, сопля? Саня примирительно загоготал, разряжая ситуацию, Медведь чуть замешкался, взвешивая, стоят эти прыщи его внимания, и нетерпеливо рванул дальше, гулко топая по коридору. - Он на тебя должен был налететь! – укоризненно заметил Витек. - Ну, да. Поэтому я и остановился. Витек промолчал, удивленный еще не вполне оформившимся нехорошим предчувствием. С первыми же звуками звонка последнего урока, запустившего могучий рефлекс коллективного бессознательного, толпа ревущей стихией хлынула из узкой двери школы, вынося истошно визжащих девчонок и недостаточно осторожных учителей. Теплый, прекрасный день вдохновлял деток необузданно радоваться жизни. У забора, на клумбе за кустами акации, группа старшеклассников увлеченно избивала учителя физкультуры по прозвищу Циклоп. Тот неуклюже поворачивался и молотил лапищами во все стороны. Поодаль тщедушные самоделкины сосредоточено копались в круто вздымающейся ржавой горе металлолома, претендующей на общерайонный рекорд по валу. Тощая ботаничка жизнерадостно тянула через весь двор длиннющую кишку поливального шланга, оптимистично надеясь вставить ее в руки кому-нибудь из зазевавшихся учеников, но дураков не было. - Мороженое мне можно купить в киоске за гастрономом! – напомнил было Витек, но осекся, заметив нахальную морду товарища: они одновременно осознали, что этот киоск безнадежно закрыт. Другой же ближайший находился аж на площади у кинотеатра. - Валим быстрее, на нас ботаничка уставилась! – заметил Саня специфически развитым боковым зрением, и они поспешили за школьные ворота. - Смотри, что Танька опять напялила! – с ханжеским смущением усмехнулся Витек, показывая на идущую впереди первую школьную красавицу, за которой, как бы невзначай, тянулись группки безвольных воздыхателей. Рядом с разодетой в странный розовый костюмчик Танькой монументально следовал высокий Альберт-футболист из сборной шефского завода, в одной руке держа на одном пальце ее портфель, а другую по-хозяйски положив ей на шею. Танькин костюмчик был с негодованием объявлен историчкой тлетворным исчадием запада, но попытки сгоряча заставить немедленно снять его, к радости замершего в безумной надежде мальчишеского контингента, окончились лишь дальнейшей эскалацией застарелой холодной войны между прогрессивным коллективом учительской и загнивающей Танькой. Саня чуть прикрыл глаза, прикидывая пути ее судьбы, и тут же испугано тряхнул головой. Витек в свою очередь сосредоточился на предчувствии и тоже содрогнулся от накатившего видения. - Ни фига себе!... – ошеломленно проговорил он. - Вот, довы****сь! – с горечью констатировал Саня, совершенно потрясенный все еще стоящей перед глазами картиной. - Она же не виновата! – возразил Витек, - Любому может кирпич на голову упасть. - Нет уж, - убежденно отмахнулся Саня, - я, например, не хожу там, где кирпичи падают. А что ты ее защищаешь? Влюбился что ли? - Я? Влюбился?! – Витек даже приостановился от возмущения, но взял себя в руки. - Что ты вообще такое говоришь, Саня?! Тут с человеком горе, а ты… - Да ладно тебе. Может мне тоже ее жалко… Теперь, Витек, я начинаю понимать, почему ты такой кислый в последнее время… - Если честно, то я уже стараюсь пореже заглядывать туда… Это ты еще не наигрался. - Интересно, мы можем как-нибудь спасти Таньку? - Как? - Ну, ты вот подобрал же, что нужно сказать, чтобы Тамара со стула свалилась. Может быть, тоже можно что-то такое сделать? - Например, я сейчас подхожу и пинаю этого козла под зад… - злобно прошипел Витек, но тут же болезненно поморщился и невольно потрогал свою челюсть, - Нет, не то… - А если я напишу ей обалденное послание? - подхватил Саня, и тут же его рука непроизвольно повторила движение Витька, - Надо же, какой он псих агрессивный! - Да, так сразу не придумаешь. Давай дома каждый посмотрит разные варианты, а завтра прикинем, какой лучше. Мы, Саня, ведь только начинаем учиться дар использовать, а что завтра будет? У Сани в глазах заискрились мечтательные отблески огня запылавшего сердца. Он горячо двинул в плечо товарища. - Витек! Да мы теперь вообще способны весь мир изменить! - Ага! Начнем с Таньки, а потом… - Потом мы сделаем так, что в этой Америке взорвутся нафиг ее атомные запасы! - размечтался Витек, - Или устроим революцию для начала где-нибудь во Франции! - В принципе, почему бы и нет? – Витек глубокомысленно пожал плечами, - Всегда можно подобрать такую причину, которая вызовет желаемое следствие! - Классно как! Знаешь, я себя настоящим магом чувствую! - Только вот болтун ты, Саня! Не сможешь удержаться, чтобы сеструхе не похвастаться! - Витек досадливо махнул рукой. - А спорим, не скажу?! – обиделся Саня. - Ладно, маг, - Витек криво улыбнулся, - давай, пока! Они хлопнули друг друга ладонями и свернули каждый на свою улицу. Предки, как обычно, вкалывали на работе и Витек, наскоро наковыряв мяса из традиционно-неизменного семейного блюда, довольно самокритично называемого матерью “кавардак”, нетерпеливо вытащил из потайных глубин своего стола заветный черный пакет от фотобумаги. Это были динамичные в жизненной правде фотографии Таньки, сделанные им исподтишка рекордным по миниатюрности советским Киев-Вегой. Даже на зернистых, на редкость некачественных фотографиях, характерных для узкой пленки Киев-Веги, Танька была прекрасна и удивительна. Лицо Витька разгладилось почти ангельским умиротворением непорочной любви, рот слегка приоткрылся, а рука привычно скользнула в штаны. Но в последний момент ужас ситуации отрезвил голову холодной беспощадностью, Витек резко убрал руку, мужественно тряхнул непокорно вьющимися волосами и сосредоточено задумался о Танькиной жестокой судьбе. Он должен ее спасти! Проблема давалась непросто. Все варианты, которые подсказывала незаурядная Витьковская фантазия, упрямо упирались в один и тот же исход. Но так не может быть! Должно же существовать что-то единственно правильное, приводящее к желаемому последствию. Нужно только найти, выбраться из круга традиционных ситуаций. Придумать совершенно исключительное для окружающей обыденности, что способно вырвать развитие событий из липкой, всепоглощающей предопределенности. Завтра контрольная по геометрии, блин. Эта мысль окончательно запутала утомленный бесплодными поисками мозг, и Витек решительно бросился в кровать, чтобы применить свое самое верное средство, которое он обнаружил не так давно и в которое очень верил. Даже ненавистные стихи ему удавалось заучить таким образом: стоило несколько раз настойчиво и въедливо прочитать их, как наутро после сна, они вспоминались удивительно свежо. Витек задал программу работы мозгу на время сна, плотно закрыл глаза и попытался уснуть. Промучившись около часа, он не выдержал напора энергии естественных желаний, схватил волейбольный мяч и побежал к соседу. Время пролетело несправедливо быстро. Когда Витек вернулся, его отец уже сидел в кухне и хмуро пережевывал обедненный мясом кавардак. - Ты опять по-свински ковырялся в еде? И, конечно, пошел играть, не выучив уроки! - Откуда ты знаешь? Может я выучил! - Давай дневник. Витек угас и поплелся за обличительными материалами к предстоящему судебному разбирательству. Проходя мимо телефона, ему открылось правильное решение, и он набрал номер. - Семен Иванович? – негромко проговорил он, - Здрасьте, это Витек! Папа уже пришел и попросил вас перезвонить через пару минут, если вы не против сыграть с ним партийку в шахматы. Совесть легким укором пожурила его, но оправдания были слишком велики. Со спокойной уверенностью выбросив проблему дневника из головы, Витек вновь задумался над трагедией Танькиной судьбы. И минуты не прошло, как телефон полузадушено затренькал и вскоре раздался отцовский бас. - О, Сень, привет! Ну, конечно, о чем разговор! Щас заскочу! Суд нравственности был перенесен на неопределенный срок. Но что-то случилось с прежде такой ясной гладью видений грядущего. Витек нахмурился, предельно сосредотачиваясь, но одни видения перекрывались другими, и картина становилась совершенно неразличимой. Что же случилось? Неужели он теряет свой дар? На этот вопрос он получил вполне четкое прозрение: не только Санина сеструха, но и ее подружка и парень этой подружки и все неисчислимые подружки этого парня в неописуемом азарте занимались перемешиванием нитей будущего. До глубокой ночи Витек не оставлял отчаянных попыток. Но число посвященных с каждым часом росло все быстрее. На утро будущее заволокло совершенно непроглядно, как и небо, хмуро застланное низкими тучами. Не разбуженный утренним солнцем и рано уходящими на работу предками, Витек почти безнадежно проспал и, пренебрегая завтраком, убежал в школу. - Вот на фига же ты проболтался сеструхе? – угрюмо осведомился Витек у друга прямо на контрольной по геометрии, что характеризовало чрезвычайность ситуации. - А чо? - Она, блин, всему научила свою подружку, а та… - Ну и чо? - А то, что я, например, больше ничего не вижу. Только то, что вот-вот должно случиться. - У меня тоже… Неужели это потому, что сеструхе сказал? - А ты как думаешь, козел? Теперь каждый может предвидеть! И все, что ему не понравится, начинает изменять! Если уже сейчас так все перекрыло, то что же дальше будет? - Вот, зараза… - Саня виновато поскреб нос, - Я вчера вдруг так ясно увидел, что ее Славик с Нинкой в кино в воскресение пойдет. Ну и сказал ей. А она, зараза, не поверила. Пришлось доказывать. - Все ты испортил, маг несчастный! - Да ладно тебе! – начал злиться прижатый виной Саня. Витек благоразумно промолчал, а потом обреченно вздохнул: - Может, тысячу лет назад маги действительно были и умели мир изменять, как мы или даже лучше нас. И в тайне свое умение держали, пока информация не просочилась. А потом уже это стало бесполезным, когда все узнали… Ведь чего б ты ни наколдовал, кому-то да не понравится! - Эт точно, - согласился Саня, - даже если я просто захочу мороженое, то кто-нибудь типа Хорька из вредности мне обломит. - Да, Хорьку всегда плохо, когда кому-то хорошо!.. Вот и осталась только способность предвидеть итак очевидное. Теперь еще тысячу лет ждать надо, когда все забудут… Взрослые так толком ничего и не узнали потому, что когда до них дошли слухи, увидеть что-либо в будущем стало почти не возможно. Но подспудно они прислушивались и верили втихомолку каждый про себя, как верили очень во многое, на словах не совместимое с гордым званием строителя коммунизма. Поэтому когда Витек обостренным восприятием двоечника учуял свой черед идти к доске и заранее спросился выйти в туалет, Тамара злорадно обвела красным кружком клеточку в журнале напротив его фамилии и вызвала, как только он вернулся. В комсомол Витька допустили только на следующий год, когда Тамара уже не была их классной руководительницей. Таньку спасти не удалось. Через несколько лет она попала в самое логово мирового империализма, уехав в Америку, чтобы влачить ужасающую своей бездуховностью жизнь в безнадежной борьбе за существование в трехэтажном особняке среди сада с двумя бассейнами и другими буржуйскими излишествами. И лишь Луна в ясную ночь могла сквозь все еще прекрасные глаза заглянуть в ее смирившуюся душу.