Амазонское племя амондава не владеет абстрактным понятием времени — в его языке не хватает структур, с помощью которых можно было бы выразить, скажем, наше привычное «работать всю ночь».

События, о которых говорят индейцы, протекают во времени, но отдельных понятий для времени не существует. «Это не значит, что они люди без времени или вне времени, — подчёркивает соавтор исследования Крис Синья из Портсмутского университета (Великобритания). — Они, как и любой другой народ, говорят о событиях и последовательности событий. Но в их языке отсутствует представление о времени самом по себе, не зависящем от происходящих событий. Они не имеют понятия о времени как о том, в чём происходят события».  

Но, пожалуй, самое удивительное — это отсутствие в языке связи между ходом времени и движением в пространстве. Мы привыкли сравнивать время с пространством: говорим о событиях, которые прошли или находятся впереди. В языке амондава нет таких конструкций.

«Из этого не следует, что народ отстаёт по своим когнитивным способностям от других наций», — отмечает г-н Синья. После того как амондава связались с внешним миром в 1986 году и узнали о существовании португальского языка, у них не было проблем с использованием его временных конструкций.

Исследователи полагают, что отсутствие понятий о времени в языке индейцев — следствие отсутствия технологий измерения времени (календаря, часов), а это в свою очередь может быть связано с ограниченностью числовой системы, которая, кстати, характерна для многих примитивных племён.

Эти аргументы не убеждают лингвиста Пьера Пикá из Национального центра научных исследований Франции, который специализируется на родственном языке под названием мундуруку: «Попытка связать число, время, грамматическое время, настроение и пространство одной причинно-следственной связью мне кажется безнадежной, если судить по тому языковому разнообразию, которое мне знакомо».

Учёный отмечает, что малые языки, как правило, пользуются абсолютным выражением пространственных отношений, то есть говорят о конкретном месте реки вместо того, чтобы выработать некое общее слово для всех рек. В языках, обслуживающих небольшое количество человек, живущих к тому же одной общиной, это общее слово не требуется — все могут понять, о каком месте какой реки идёт речь.

Разумеется, такую конкретику невозможно превратить в метафору и адаптировать для выражения временных представлений. Исследователям остаётся одно — вернуться в амазонские джунгли и ещё раз поискать «время» в языке амондава, пока он окончательно не включил в себя португальские конструкции или не вымер.