Что такое «Я»

Вопрос: почему вот уже миллиард лет существует жизнь на Земле и, несомненно, где-то еще во вселенной, и, наверняка, будет существовать еще долгое время, но только сейчас ты осознаешь себя? При том, что с яйцеклеткой матери слился один из миллионов сперматозоидов. А если бы слился не он и в другое время, а если бы отцом был совсем другой человек, ты бы осознал себя или оставался бы в небытии как много лет до этого и после этого?

Ни один самый крутой ученый сегодня не может внятно и вообще хоть как-то определенно ответить на этот вопрос, который уже содержит вполне ясный ответ: да, ты бы существовал при любом раскладе родителей, да, ты существовал всегда и всегда будешь существовать, ты существуешь прямо сейчас во всех особях животных, обладающих определенным механизмом психики. И тут нет никакой мистики, разберемся с этим с позиции методологии современной науки, пора уже сделать такое обобщение данных исследований.

Все люди ощущают свою непостижимую исключительность бытия (пока что не стоит переходить по приводимым ссылкам, там – очень серьезные статьи). Похоже это – нечто общее, присущее всем, независимо от реальных отличий. Такой вывод ясен формально, при сопоставлении вероятностей и здравого смысла, но пока непонятно, почему именно возникает этот феномен. Я обещаю прояснить этот вопрос до предельной определенности, но не обещаю, что ты сразу поймешь все полностью и ясно, - слишком сложна тема.

Проблемы понимания

Почему так мучительно долго и трудно пытаются разобраться в сути психики физиологи? Кроме особенностей организации академической науки, из проблем которой, чтобы сделать прорыв в понимании, приходится вырываться таким гениям как Г. Перельман, есть самая главная причина: все они не являются специалистами в схемотехнике мозга.

Чем отличается схемотехническое мышление от обыденного? Вот простое сопоставление.

Человек пользуется гаджетом, не зная, как он устроен, потому что для него это неважно. Он просто доверяет производителям, но, как следствие, он ничего не может сделать даже в случае незначительных отклонений работы. Он полностью бессилен потому, что не знает, как устроен механизм взаимодействий причин и следствий составляющих компонентов. Понимание такого механизма (или схемы работы) и оперирование этим для различных задач и проблем – обеспечивается навыками схемотехнического мышления. И это относится не только к электротехнике, а к любым схемам последовательностей причин и следствий.

Предположим, что человеку, не склонному к схемотехническому мышлению, поручено изучить работу марсианского компьютера, чтобы суметь создать такой же. Это – хорошая аналогия с задачей изучить мозг. Исследователь становится очень хорошим специалистом по тому, что находится в компьютере, какие проводки откуда и куда идут. Он снимает ЭЭГ работы системного блока и вводит щуп для получения наводок в непосредственной близости к отдельным элементам, документируя явные отличия режимов работы. Он делает предположения об устройстве элементов, сошлифовывая их под микроскопом (именно так передирались зарубежные полупроводниковые приборы советскими плагиаторами). Он пишет научные отчеты и строит теории, но задача никак не дается. Все его предположения основаны на обособленных фактах, не являющихся системой и поэтому разные исследователи предполагают очень различные гипотезы, в силу своей фантазии и личным особенностям. Но все они далеки от адекватности реальности.

Теперь самое интересное. Этим исследователям попался настоящий марсианин – схемотехник компьютерных систем. И тут начинается чудесное: все попытки схемотехника что-то объяснить исследователям компьютера упираются в стену непонимания, ведь те не потратили годы на освоение принципов конструирования компьютеров и не понимают даже самые простые вещи и принципы в этой области.

Но вот что ценно: вся эта армия физиологов собрала такое количество фактических данных, которого вполне достаточно для полноценного обобщения в итоговую теорию. Это – как огромная куча осколков пазла, и попытки их собрать в общую картину сразу показывает верность или дырявость собираемых фрагментов. Если получается полностью без дырок и все составляющие точно примыкают один к другому, то, очевидно, что теория верна (Критерии полноты и верности теории). Вот такой пазл я сейчас и представлю. Но еще немного полезных отвлечений.

В культуре людей есть два печальных обстоятельств, которые сильно усложняет освоение любой схемотехники.

1. Большинство людей с самого детства привыкли использовать готовые вещи, не задумываясь, как они устроены. Они не разбирали свои игрушки и всякие интересные штуковины, чтобы посмотреть, как они устроены, они не пытались сами увидеть, как взаимодействуют причины и следствия, и самим изобрести свою последовательность взаимодействий, хотя любого привлекают вот такие завораживающие конструкции:

Такие люди ничего не могут сделать, если у них что-то сломалось, кроме самых простых действий, им легко навешивают лапшу на уши в разных сервисах обслуживания. Они не годятся для апокалипсиса, где выживает тот, кто сможет из нескольких сломанных вещей сделать одну работающую.

По моим оценкам (в том числе – по результатам наблюдений тех, кто пытался освоить схемотехнику нейросетей на проводимых занятиях) людей, у которых изначально сложилось ясное понимание основных принципов причин и следствий – где-то около 1-2 процента.

Есть области, где схемотехника является основой: электронные устройства и механические конструкции, в меньшей степени – программирование потому, что это – эмуляция реальности, а не непосредственное использование причин и следствий реальности. И еще в меньшей степени это – математика, потому, что она полностью сама переопределяет как начальные и граничные условия, так и логику взаимодействий, продуцируя сколь угодно удаленные от реальности миры. Кстати, вот почему математика легко дается молодым, не имеющим жизненного опыта. 95 процентов специалистов в этих областях довольствуются уже готовыми заготовками, не вникая в то, как они устроены и собирают конструкции из этих кубиков, это – эмпирические данные. Но очевидно, что чем глубже понимание причин и следствий, тем больше возможностей у конструктора.

Люди, с детства использующие устройства без понимания его принципов, с огромным трудом осваивают схемотехнику, на которую даже в лучшем случае необходимо несколько лет формирования личного опыта.

2. Большинство людей довольствуются существующим и не испытывают мотивации к усовершенствованию, а, значит, к прогрессу. Неудовлетворенность существующим – главный фактор любого вида прогресса в культуре. И людей, которые сами видят и делают что-то изменить, опять же, в процентном отношении очень мало, где-то 5 процентов, как правило, они так же являются схемотехниками с самого детства. Остальные - не творцы, а ремесленники.

Сказанное не значит, что 95 процентов людей – быдло, ведь те, кто умеет эффективно применять уже созданное другими, очень нужны и их количество, возможно, как-то оптимизируется в социальном отборе, например, особой важностью социальной востребованности без которой наступает депрессия. Если бы все были Паганелями (персонаж повести Дети капитана Гранта, - рассеянный из-за постоянного осмысливания происходящего ученый), то ничего толком сделать бы не получилось, бойцы и ремесленники нужны в большем соотношении, чем ученые.

Если говорить о том, какие люди к чему склонны в стилях своего мышления, то можно выделить наиболее общую группу с бытовым (обыденным) стилем мышления, но есть люди, развившие в себе математический, философский, схемотехнический, музыкальный, эвристический стиль мышления и другие, каждый из который требует долгого периода своего формирования, но зато позволяет максимально продуктивно и эффективно мыслить в нужном направлении творчества (решения новых проблем).
Стиль мышления – более высокий уровень организации стилей поведения, чем базовые, представленые как пищевое, половое, оборонительное и т.п. поведение (с соответствующими эмоциональными состояниями), но для осознанного решения новых проблем с наработкой привычных стереотипов (чтобы больше не задумываться над уже решенным).
Те области мыслительной деятельности, которые называют философией, изобретательством, математикой и т.п., оказываются не науками, а именно стилями мышления (к примеру: Математическое и эвристическое мышление). Вот почему у этих областей до сих пор нет определений даже в среде их представителей. Так, не существует строгого определения философии, математики.

Итак, большинство людей не развивает специализированные стили мышления, оставаясь на бытовом уровне. Тех, кто прочел до этого места вряд ли можно отнести к быдлу, но можно и протестироваться.

Из сказанного, если задуматься, следует очень много очень важных выводов.

Вернемся к вопросу: что такое “Я”, в частности, к ощущению исключительности своего бытия.

Непостижимая исключительность бытия

Человеку не столь важно, в каком виде он существует по сравнению с самим фактом своего существования. Ему не так важны его личные воспоминания, его переживания и любые другие атрибуты его индивидуальности, как просто самоощущение себя. А еще есть примитивный страх смерти. Человек может потерять конечность или очень сильно поменять жизнь, но, главное: он ощущает себя существующим, даже если вообще не останется ничего от него прежнего. Но ведь именно так и происходит со взрослением: остается где-то далеко позади что, что было ребенком, становятся не востребованы практически все его наработанные автоматизмы и все мысли теперь - совершенно другие. Мы более похожи на своих сверстников, чем на себя в детстве. Бывает очень странно читать взрослому человеку свои детские записи: это – точно писал кто-то чужой, не может быть, чтобы я такое мог написать!

Человек постоянно меняется с каждым актом осознания, перекрывающим прежний опыт (наработанные стереотипы восприятия и действия) новым актуальным переживанием. Поэтому у криминалистов есть правило особого внимания именно к первым показаниям свидетеля, вторые будут уже дальше от реальности. Но есть нечто, что в базовом самоощущении остается неизменным и это нечто – идентично у любых людей и высших животных, причем независимо от того, актуализировано оно в прошлом, настоящем или будущем. Вот как таинственно, но, вместе с тем – безо всякой мистики, и вскоре станет ясно почему. Есть тот психофизиологический механизм, который вызывает проявление этого феномена психики. И в том, какая схемотехника мозга и как формирует этот механизм стало возможно понять достаточно определенно.

Но в дополнение к механизмам мозга есть еще один завораживающий момент для составления общей картины. То, что мы ощущаем, любые наши мысли не имеют представительства в объективной реальности: т.е. в объективной реальности нет никаких мыслей и ощущений, хотя есть та материальная основа, которая порождает процессы мозга, сопровождающиеся субъективными переживаниями. И это пока – самая большая загадка для ученых. Ведущий нейробиолог К. Анохин, вслед за Эдельманом включил этот вопрос в перечень непонятного в феномене сознания: “как материя мозга рождает субъективное явление?”. Тут недостаточно просто физиологии и даже схемотехники: речь идет о таких субъективных абстракциях, которые никакие не представлены в виде чего-то материального в природе.

Возникает необходимость ясного понимания сути абстракций потому, что, фактически, все, что мы осознаем и переживаем, является абстракциям, и они не являются тем, что мы можем сегодня прочесть в справочнике про абстракции, а их суть непосредственно проистекает из сути сознания: нет понимания сути сознания – нет понимания сути абстракций.

Сегодня есть реальная возможность разобраться с этим. И прямо сейчас у тебя есть выбор: просто поверить мне на слово, пропустив следующие несколько абзацев, выделенных в рамке, или сделать усилие понимания, которое поясняет самую суть затронутого вопроса: что такое “Я”. Даже если поначалу это не будет восприниматься, наверняка многое останется в голове и поможет прояснить самое интересное. Ссылки позволяют достаточно глубоко проникнуть в проблематику, но сначала прочти только текст.

Можно условно выделить две системы адаптивности, созданные эволюционным усложнением организмов: контекстные рефлексы и сознательно формируемые автоматизмы. Сначала возникла первая система и потом на ее основе развилась вторая. На первом уровне формируются абстрактные символы внешнего и внутреннего мира (начиная с примитивов вроде линий, точек, кругов и т.п.). Этих абстракций уже нет в природе (строго доказано), а взамен отдельные образы, сотканные из этих абстракций связываются с тем, что они значат для нас. На уровне рефлексов – это гомеостатическая значимость. На следующем уровне возникает абстракция абстракций: формирование субъективных моделей. И если первый уровень абстракций представлен распознавателями (детекторами) появления узнаваемых (связанных со значимостью) образов восприятия и действия, то второй уровень оказывается самостоятельным (произвольным), часто вопреки первому уровню, что и порождает явление произвольности.

“Я” – система абстракций, связанная с осмысленным отношением и текущим состоянием. Это – определенный вывод из системы организации механизмов психики, но здесь и сейчас этого достаточно для охвата сути “Я”, и поэтому пока что предлагается принять это как постулат, чтобы посмотреть, что из этого получается. Все материалы для досконального понимания механизмов представлены на сайте и каждый имеет возможность выстроить свою собственную модель представлений.

Абстракций нет в природе, они есть только в головах существ, способных к осмысливаемому уровню абстрагирования – в виде личной системы понимания связи свойств умозрительно выделенного и значимости для себя этих свойств в данных условиях. Мы выделяем абстракцию шара и знаем, что то, что обладает такой формой, может катиться, а квадратное – нет. И это знание используем.

У каждого в голове, у кого есть абстракция шара, его совокупность выделенных из реальности абстрактных свойств – полностью идентична: что в одной голове, что в другой. Эта идентичность абстрактных свойств – не материального, а субъективного уровня, т.е. выделенное субъектов из реальности – как нечто, отражающее полезные для субъекта свойства реальности.

Если создать разумное существо не из биологического материала, а из электродеталей (вообще как угодно, хоть эмулируя в компьютере), но полностью реализовав принципы организации систем абстрагирования и собственную систему значимости, то у такого искусственного существа будут те же абстракции.

Из-за такой идентичности становится возможным информировать других особей о конкретных абстракциях с помощью условных символов – слов, жестов, запаха, мимикой и любым другим способом (все это обладает “вербальной” функцией), когда что-то вне тел оказывается носителем такой информации об абстракции и активирует субъективную модель понимания других особей. И тогда в воспринимающей голове возникает понимание: смысл переданной информации – осмысленная значимость.

У абстракций, кроме их нематериальности, есть одно очень важное качество: любая конкретная абстракция является единственной – как отражение ее идентичности в любых головах, где бы и когда бы она ни была актуализирована при любом множестве одновременного ее появления. Абстракции: единица, умножение, меридиан, линия и т.п. – не существует в природе ни в каком выделяемом виде (об этом подробно в книге Мировоззрение), и это – одно субъективное понятие (модель), связывающие формальные свойства абстракции с личным отношением к ней в различных конкретных ситуациях.

Субъективные переживания – нематериальны потому, что их значение или осознаваемый смысл возникает только как форма выделения значимости (пользы для организма такой информации), связанной с уже выделенными признаками восприятия, и это может увидеть только тот, у кого есть соответствующая система значимости. Это – как книга, которая для кошки – просто странная и непривлекательная штуковина, как и для любого, кто не может ее прочесть. Книга материальна, а передаваемый ей смысл – нет, он воскрешается только в голове понимающего условно обозначенное словами значение.

Связи условных символов коммуникации с собственными абстракциями формируется с детства с каждым элементарным постижением очередной абстракции: начиная с таких общих абстракций как “хорошо” и “плохо” – со всеми способами, какими одно существо может передать свое состояние другому. Голоден – становится плохо, но это еще не абстракция (точнее не осознаваемая абстракция), и лишь с осознанием этого создается модель понимания, которую теперь можно использовать произвольно по необходимости. Поел – становится хорошо: ты осознаешь состояние восстановления нарушенного гомеостатического равновесия, о котором сообщает организм и строишь возможные планы решения имеющихся проблем, которые нельзя было решать голодным.

Очнулся после глубокого небытия (в молодости бывает очень глубокий сон или после наркоза), и первая абстракция, которая возникает при осознании: я есть, я живой. Еще не понятно где ты, и вообще кто ты, но самое базовое самоощущение уже есть, оно - одно и тоже у всех живых существ, обладающих сознанием потому, что ничем ни в чем не различается, и оно - единственная абстракция на всех.

Способность осознать, в первую очередь, означает - определить себя в текущем окружении, найти ту подходящую модель нашей субъективности, которая уже способна верно предсказать последствия (модель причин и следствий - как свойства объекта внимания) и подсказать возможные действия и такая модель становится основой нашего “Я” в этих условиях. А если нет такой модели из-за совершенно нового окружения, мы оказываемся не способны осознать происходящее и себя в нем.

Как уже упоминалось, первый уровень абстракций формируется как система рефлексов, на основе новой коры мозга в виде иерархии распознавателей признаков восприятия. Первые из них – это наиболее примитивные распознаватели, такие как точки, линии разной толщины и наклона, круги, другие примитивы. На их основе, в критическом периоде развития следующего слоя мозга возникают более сложные образы и так – до полноценных образов в третичной коре.

На этом этапе развития еще нет полноценного сознания, за которое отвечают лобные доли мозга в той их части, которая обеспечивает возможности осмысливать на уровне моделей понимания и доминанты нерешенной проблемы (третичные отделы лобных долей), но уже есть возможность переживать, просто отслеживая свое текущее состояние. И это переживание – очень ярко и образно потому, что оперирует самыми первичными абстракциями, выделяющими корреляты восприятия.

Психику организуют две самые общие глобальные системы индивидуальной адаптивности мозга: контекстные (условные) рефлексы и осознанное внимание к наиболее актуальному в окружающем. Между этими двумя системами - так называемый “ориентировочный рефлекс”, устроенный схемами гиппокампа (анатомически выделяемый орган мозга), в котором находятся распознаватели наиболее актуального (нового и значимого), который организует коммутацию между двумя основными системами мозга и хранит важнейшие результаты такой коммутации в виде карт местности и вообще ориентировочных данных. Этот гиппокамп среди всего воспринимаемого выбирает самое актуальное, чтобы привлечь к нему внимание. Очевидно, что внимание нужно привлекать к самому важному, а не второстепенному, и лишь позже, когда самое важное будет осмысленно, приходит очередь следующего образа восприятия.

Система рефлексов долгими повторениями формирует поведенческие реакции. Система осознанного внимания формирует реакции за один раз (повторение устраивает гиппокамп, удерживая образ закольцовкой его активности – чистая схемотехника!) и надолго, добавляя новый стереотип (привычку) поведения, уже не требующую осознания (т.к. проблема подбора подходящего поведения была успешно решена). Вот – главная функция сознания: создание новых ветвлений реагирования на основе базы старых, используя для этого механизмы мышления. Актуальное это – и есть новое и при этом значимое. Старое не актуально потому, что уже есть отработанная реакция на него: или избегания или стремления.

Если ты преодолел сказанное и не потерял интерес, то можешь обоснованно быть горд за себя :) Это – очень большая и сложная тема, в которую не получится запросто погрузиться. Но можно прочитать книгу Познай себя об этом и попробовать освоить механизмы организации психики.

Иллюзия очевидности

То, что человеку кажется очевидным, он воспринимает в полной уверенности в понимании происходящего. Это – настолько основополагающий механизм адаптивности, что очевидность для человека имеет доказательные свойства как ничто другое, если не говорить о безусловной вере. Хотя вера, основанная на авторитарном убеждении, - самое сильное в формировании уверенности, но в развитии психики она предназначена для первого этапа адаптивности, когда еще нет собственного опыта и необходимо отзеркаливать у доверенных взрослых проверенные ими решения жизненных проблем.

Этот период доверчивого обучения имеет патологический рецидив в виде религиозной веры, на которой и останавливается индивидуальное развития самобытности, а человек становится клоном внушенных ему догм, рабом веры, роботом, В норме, после периода доверчивого обучения, следует период инициативы, когда попираются усвоенные догмы и формируется собственное, более современное состояния личной адаптивности в зависимости от реального окружения. А религия требует смирения и покорности.

Человека убеждает только явление очевидности, если он не склонен верить авторитетам, а старается сформировать собственное мнение. И тогда вера становится недостижимым пределом развития собственной уверенности. Наука строится именно на этом – как система общепризнанной личной уверенности исследователей или система аксиоматики предметных областей. Поэтому важно понять суть того, что такое аксиома и чем она отличается от предположения – постулата. Вот сейчас было бы полезно сначала ознакомиться со ссылкой.

Феномен очевидности возникает, когда воспринятое активирует определенную субъективную модель понимания смысла происходящего. Если человек видит что-то, распознаваемое его мозгом как угловатую конструкцию, а другие, знакомые ему признаки, дополняют картину и активируется модель кирпича со всеми его свойствами, то никаких других конкурирующих моделей не возникает, а возникает очевидная уверенность: это – кирпич. Становится ясно, что можно с ним делать, чем он может быть полезен или опасен, становятся доступными множество ранее наработанных программ возможного действия с участием свойств кирпича.

Но если человек никогда раньше не видел кирпич и не имеет никакого опыта, связанного с ним, то он увидит то, на что для него больше всего похожа совокупность воспринятых признаков. Для него не существует кирпич и он не видит кирпич, а видит, скажем, какой-то бессмысленный кусок землистого цвета. Вот так аборигены не видели в упор корабли испанцев. В случае, если в результате патологии мозга так же теряются модели понимания, то возникает тот же вид невидимости, человек чувствует, что-то знакомое, но не может понять смысл увиденного:

Множество шокирующих наблюдений сбоев субъективных моделей понимания описано физиологами, например, в книге Оливера Сакса Человек, который принял жену за шляпу.

Очень часто мы принимаем видимое совсем не за то, что откликнулось в нас очевидностью и когда вдруг замечаем это, опомнившись, в голове как бы все переворачивается: предмет теперь кажется совершенно иным и все прогнозы летят к черту, а мы не может понять, что же это было с нами, как можно было это не увидеть сразу.

Это происходит с двусмысленными картинками и двусмысленными фразами, когда не хватает контекста, определяющего смысл увиденного. Смысл – как осознаваемая значимость, оказывается очень даже произволен, и примеры того, как по-разному могут интерпретироваться одно и то же или возникает состояние непонимания смысла, иллюстрированы в материалах Понимание произвольности:

Примеры непонимания (не удается подобрать подходящую модель понимания, первый ряд – более прост для понимания):

Многие люди в общении пренебрегают обозначением контекста (в каком смысле это сказано, про что именно идет речь). Они-то ясно знают про что говорят, а у другого человека в голове контекст может быть в этот момент совершенно иной и сказанное понимается превратно. Всякий раз происходит произвольная интерпретация сказанного. Возникает иллюзия понимания, часто с достаточной очевидностью, с уверенностью в правильности понимания.

Другой вид невидимости, который всегда возникает в норме – невидимость смысла передаваемых более опытным человеком сведений. Если у ребенка нет понятия о кирпиче, а взрослый ему про него говорит что-то, то ребенок будет понимать только то, для чего у него наработаны модели понимания. И никакими словами не получится дать ему это понятие пока он сам не увидит кирпич и, главное, не попробует с ним что-то делать. При этом у ребенка возникает полная очевидность того, что он вполне способен понимать, а взрослый несет какую-то чушь.

Этот эффект был описан психологами и назван Эффектом Даннинга-Крюгера. Это то, что провоцирует постоянные конфликты взрослых и детей, а также опытного человека и невежи, правда у детей еще оказывает влияние период инициативы. Эффект лучше назвать протестом очевидности.

Этим эффектом широко пользуются фокусники и авантюристы. Но он проявляется буквально повсеместно, когда возникает спор между двумя людьми, каждый из которых с очевидностью убежден в своей правоте, но один из них является специалистом в данной области. У специалиста на лбу нет святой печати истины, и возникает патовая ситуация. Есть ли объективные признаки, позволяющие отличить знающего от невежи? Да, есть: знающий точно знает, что именно упускает невежа и может попытаться это объяснить, а невежа просто не понимает доводы знающего, как будто не видит их и ему кажется, что его оппонент просто говорит абсурд. Бывает, нужно немало времени и слов, чтобы возникло понимание.

Как уже говорилось, у человека есть два уровня абстрагирования и в ходе развития способности к самостоятельному мышлению. Первый уровень - яркой зримости образов, заменяется более оторванными от реальности, произвольно значащими субъективными моделями действительности. Первый уровень переживается в детстве, но иногда он возвращается. Вот об этом, опять же, из книги Оливера Сакса:

“Стивен Д., 22 лет, студент-медик, наркоман (кокаин, PCP, амфетамины).
Однажды ночью - яркий сон: он - собака в бесконечно богатом, "говорящем" мире запахов. ("Счастливый дух воды... отважный запах камня"). Проснувшись, обнаруживает себя именно в этом мире ("Словно все вокруг раньше было черно-белым - и вдруг стало цветным").
У него и в самом деле обострилось цветное зрение ("Десятки оттенков коричневого там, где раньше был один. Мои книги в кожаных переплетах - каждая стала своего особого цвета, не спутаешь, а ведь были все одинаковые"). Усилилось также образное восприятие и зрительная память ("Никогда не умел рисовать, ничего не мог представить в уме. Теперь - словно волшебный фонарь в голове. Воображаемый объект проецирую на бумагу как на экран и просто обрисовываю контуры. Вдруг научился делать точные анатомические рисунки"). Но главное - запахи, которые изменили весь мир ("Мне снилось, что я собака, - обонятельный сон, - и я проснулся в пахучем, душистом мире. Все другие чувства, пусть обостренные, ничто перед чутьем"). Он дрожал, почти высунув язык; в нем проснулось странное чувство возвращения в полузабытый, давно оставленный мир.
- Я забежал в парфюмерную лавку, - продолжал он свой рассказ. - Никогда раньше запахов не различал, а тут мгновенно узнавал все. Каждый из них уникален, в каждом - свой характер, своя история, целая вселенная.
Оказалось, что он чуял всех своих знакомых: - В клинике я обнюхивал все по-собачьи, и стоило потянуть носом воздух, как я не глядя узнавал два десятка пациентов, находившихся в помещении. У каждого - своя обонятельная физиономия, свое составленное из запахов лицо, гораздо более живое, волнующее, дурманящее, чем обычные видимые лица.
Ему удавалось, как собаке, учуять даже эмоции - страх, удовлетворение, сексуальное возбуждение... Всякая улица, всякий магазин обладали своим ароматом - по запахам он мог вслепую безошибочно ориентироваться в Нью-Йорке.
Его постоянно тянуло все трогать и обнюхивать ("Только на ощупь и на нюх вещи по-настоящему реальны"), но на людях приходилось сдерживаться.
Эротические запахи кружили ему голову, но не более, чем все остальные - например, ароматы еды. Обонятельное наслаждение было так же остро, как и отвращение, однако не в удовольствиях было дело. Он открывал новую эстетику, новую систему ценностей, новый смысл.
- Это был мир бесконечной конкретности, мир непосредственно данного, - продолжал он. - Я с головой погружался в океан реальности.
Он всегда ценил в себе интеллект и был склонен к умозрительным рассуждениям - теперь же любая мысль и категория казались ему слишком вычурными и надуманными по сравнению с неотразимой непосредственностью ощущений.
Через три недели все внезапно прошло. Ушли запахи, все чувства вернулись к норме. Со смесью облегчения и горечи Стивен возвратился в старый невзрачный мир выцветших переживаний, умозрений, абстракций.
- Я опять такой, как раньше, - сказал он. - Это хорошо, конечно, но есть ощущение огромной утраты. Теперь понятно, чем мы жертвуем во имя цивилизации, от чего нужно отказаться, чтобы стать человеком. И все-таки это древнее, примитивное нам тоже необходимо.”

Второй уровень абстрагирования (абстракции абстракций) характерен изолированностью субъективного мира, когда с объектом внимания связывается произвольный смысл, в нем царит своеобразная тишина мыслей, которые в норме почти не замечаются.

В раннем детстве еще нет даже первого уровня образного восприятия потому, что лобные доли начинают формироваться только после 1,5-2 лет (а заканчивают - в 25-30 лет). Но способность удерживать образы восприятия в памяти, даже если пропадает стимул, возникает раньше, до первого года развития (гиппокамп созревает с 1-3 года и формируется к 8-12 годам). Поэтому первые образы, зафиксированные в памяти, еще не осознаются, но потом может возникнуть их воспоминание и тогда кажется, что сознание было уже в то раннее время. Этому осмысленному воспоминанию придается уже тот смысл (осознанная значимость), который способен произвольно придать взрослый мозг потому, что этот смысл возникает в контексте активной модели понимания.

Произвольно – это значит независимо от состояния первичной системы абстракций, а на основе личных моделей понимания и представления. Происходит формирование вторичных абстракций или, в терминах физиологии, формирование системы личной произвольности на основе системы контекстных рефлексов (От рефлексов к произвольности).

Все это на уровне субъективного восприятия представляется как субъективные абстракции, что и составляет нематериальную, полностью отвлеченную, абстрагированную от объективного мира, природу сознания. Для того, чтобы в каждой ситуации смысл происходящего понимался адекватно реальности, формируются специализированные модели понимания: для каждых условий (контекста) – свои. И всякий раз, когда активируется наиболее подходящая модель, возникает субъективное “Я” во всей его системе абстракций, придавая смысл, определяемый активной моделью. Это – вложенная иерархия, повторяющая вложенность условий: 1) я существую, 2) мне хорошо или мне плохо, 3) все происходит ночью, днем, утром, вечером, …, N) я пьян, я очень ясно мыслю, …. и т.д.

Пожалуй, вот - определяюще важное: в голове любого человека формируются различные по своей специализации личности, которые во многом совершенно по-разному понимают и реагируют на одно и то же, как если бы это были разные люди. Кроме того, что человек становится другим с каждым актом осознания, он становится другим именно в той личности, которая была активной при этом. Все остальные личности в это время пребывают в небытии. При полной отвлеченности от всего в мире активно лишь базовое самоощущение, не выделяющее даже то, кто ты и где ты. С каждым более детальным уточнением, вступает в силу более специализированная модель понимания. Модель “Я” на допросе у следователя – очень отличается от “Я” – в разговоре с другом.

У каждой личности – свой баланс индивидуальной и социальной этики, так что если одна личность, специализированная для альтруистических состояний, что-то пообещала, то другая, для суровых реалий жизни, – индивидуалист, выйдя на первый план в тяжелых условиях, может не выполнить обещание.

Личности, сформированные для адаптивности в детстве, во взрослом состоянии утрачивают свою роль и могут активироваться только в особых случаях, например, при внушении. В каждом человеке отмирают одни личности со всеми своими воспоминаниями и появляются другие. Точнее не отмирают, а оказываются практически никогда не востребованными, что равносильно небытию.

В норме только одна из личностей активна, но бывают патологии, когда активизируются вторая или даже несколько сразу разных личностей человека. Такие состояния достоверно описаны.

Организация структуры личностей мозга, когда каждая специализируется для определенных условий, отражается в структуре общества во время процесса социализации.

Социализация

Абстракции могут оказываться невыразимыми в виде материальных символов (таких – подавляющее большинство в голове) и такими, которые можно передать подготовленному человеку и тот поймет информацию. У многих животных мало звуковых символов коммуникабельности (все еще есть племена с 30 словами), но у них – множество других способов передать свое состояние и намерение. В этом сильно заблуждаются те ученые, которые уверены, что только слова приводят к сознанию, не понимая сути сознания, которое более первично, чем слова, которые возникают при необходимости передать информацию о своей абстракции другому.

Абстракции (основы мысли, идеи), не зависят ни от наследственности, ни от особенностей тела: одни и те же абстракции могут быть и у человека и у кошки, которая над чем-то задумалась. Каждое мыслящее существо по сути осознанных переживаний – это любое другое мыслящее существо, только возникшее в другом теле и развывшееся при других обстоятельствах. С каждым актом осознания меняется субъективная модель абстракций, человек становится другим, по набору поведенческих стереотипов, но тем же - по сути.

Можно представить себе устройство, создающее абсолютно точную копию человека. В первое же мгновение эти два человека уже не могут ощущать мысли другого, хотя поначалу легко догадываются. Но чем дольше они живут, тем более разными становятся вплоть до каких-то радикальных отличий. Можно убить любого дубля сразу после создания и очевидно, что ничего не изменится ни для одного из них: как было, так и стало. По сути, точно так же можно сказать и про разных людей с тем различием, что будет потеряна для других некая часть его субъективной модели, возможно, очень значимая для социума. А если нет ничего значимого, то и вообще говорить не о чем.

Это значит, что каждый человек значим не для себя, а только для того социума в котором он возник, переняв особенности системы информационной коммуникабельности и определив свою роль в этом обществе. Это – непростой, но определяющее важный вывод: каждый – продукт того социального окружения, тех условных абстракций, которые были ему переданы при его развитии и индивидуально реализовали его произвольную систему понимания и отношения.

Каждый социум – свой муравейник, без которого отдельная особь теряет смысл (осознанную значимость) своего существования. Каждый социум несет в основе свой набор условных абстракций, информирующих всех, определяющих, что можно и чего нельзя.

Самый первый социум – родители, формирующие базовый уровень абстракций во всех актах отзеркаливания проявлений собственного отношения.

Более широкий уровень – район проживания, и здесь набор абстракций уже отличается, во многом оказываясь иным, чем в семье. Человек адаптируется к этому набору, начинает понимать и занимает свое социальное место, начиная реализовывать какую-то свою социальную роль в общем взаимодействии.

Наиболее общее – системы условных понятий (этики) в рамках всего мира на Земле (про вселенную пока молчим :)

Именно из этической системы условных понятий, которую не обойти никому без серьезных проблем переадаптации, складываются все негативные социальные явления, с которыми пытаются бороться, без того, чтобы изменить саму порождающую систему понятий: коррупция, воровство, хулиганство и т.п.

Фасеточный разум

Академик В. Вернадский ввел понятие ноосферы. По аналогии с атмосферой это – сфера разума, условных понятий, но не как некий пассивный набор, а как общая основа, развивающаяся с развитием каждого отдельного разума в тот момент, когда этот разум оказывает влияние на других. Религиозные мистики пошли дальше и объявляли это Космическим Разумом, который, наоборот, сам влияет на отдельные разумы как передающая антенна, внедряющая мысли в головы, а собственных мыслей вроде и нет ни у кого, - так они “объясняют” феномен сознания.

В настоящий момент общество представляет собой объединенные общей культурой и условной этикой взаимопонимания разделенные разумы отдельных людей. Но при этом они начинают связываться друг с другом с самого раннего детства в неразрывную систему взаимоиспользования. У каждого возникают свои личные жизненные стратегии, и он решает проблемы тактики реализации этих стратегий. Этот процесс зависит от того, в каком текущем состоянии находится человек потому, что у каждого человека есть множество заготовленных личностей, берущих на себя роль “Я” в нужный момент, для которого они были заготовлены.

Так же и в любом обществе каждый человек специализируется в том, в чем он развил свой жизненный опыт, занимая определенную социальную нишу. Так было всегда, с самых ранних форм организации общества. Мало того, так организованы общества многих видов насекомых.

С развитием системы условных сигналов общения, передающих значения субъективных абстракций, развивались и технические средства, обеспечивающие оперативность и эффективность передачи сведений, которые все в большей степени объединяют людей по всему миру, сближают их. Сегодня каждый может связаться с другим человеком на другом краю Земли, мешает только незнание языка, но общаться можно и мимикой, жестами, передавая изображения, графики, ссылки на документы. В мире все более нарабатывается общая для всего мира этика и условные символы общения. Только анклавы субкультур, основанные на авторитаризме (религия, политика, власть), мешают этому процессу, как субкультуры раскалывают общество и в отдельных странах.

Но в мире все больший вес обретает фокус общественного внимания: те люди, деяния которых так или иначе оказываются настолько значимыми, и новыми, что проявляется всемирный “ориентировочный рефлекс», заставляющий осмысливать это другими людьми.

Чтобы внести что-то свое в общественный разум, нужно привлечь общественное внимание и тогда происходит осознание, переживание и делаются выводы, закрепляющиеся как стереотипы общества. Чем более тесна интеграция, тем более общество напоминает единый организм или единый разум, и это – не аналогия, а непосредственное проявление определенных функций и качеств.

Остается совсем немного: как только киборгизация с целью улучшения эффективности жизни и общения достигнет возможности передачи не просто сведений, как это сейчас делается с помощью телефонов, электронной почты, компьютерных коммуникаторов, а непосредственно субъективных абстракций, возникнет новое качество единства, когда каждый непосредственно сможет понимать другого, как это происходит в преемственности ролей личностей в мозге.

К этому добавится понимание сути личностей и их общности за счет принципа единственности абстракций: мы в самом прямом смысле будем разделять одни и те же мысли в головах многих так, как если бы эти идеи пришли в нашу собственную голову.

Общественный разум все в большей степени начинает быть похожим на фасеточную форму объединения субъектов с общим механизмов их консолидации: фасеточный разум.

Чтобы не просто поверить, а самому убедиться

Далее последует список ссылок на материалы, более обстоятельно раскрывающие упомянутые аспекты.

И была создана модель, реализующая теоретические представления: fornit.ru/bot2 и раскрывающая в новом качестве понимание произвольности и субъективных проявления механизмов психики.