В
обыденном сознании ярлык скептика имеет малосимпатичный до презрительности
оттенок. Лучше уж если тебя назовут терминатором, чем скептиком :) Скептицизм
приравнивают к нигилизму, хотя это - совершенно разные вещи, да и вообще
человек, прослывший умным и рассудительным - несколько настораживает, желательнее
быть попроще :) Это, обычно, проистекает из раздражения всякий раз когда кто-то
не желает поверить на слово, что воспринимается несколько оскорбительно, хотя,
почему-то желание навязать свое мнение без обоснований не считается попыткой
обмана хотя бы потому, что говорящий сам "честно" верит в сказанное.
Но даже если и не верит и заведомо желает обмануть, скептицизм все равно
вызывает раздражение - как любое препятствие на пути мошенников.
Такое
отношение к скептицизму характеризует то, что в обществе стало нормой безответственность
высказывания мнения, начиная с общения в семье и друзьями и кончая массмедиа. Да
и просто кажется, что нормальные люди воспринимают все, понимая с полуслова, а
на скептиков даже время жалко: все равно ничего не докажешь! Просто кажется
потому, что стоит копнуть чуть глубже и слишком часто оказывается, что "нормальные"
восприняли суть каждый по-своему, а вовсе не так, как имел в виду говорящий...
Тем, кто считает веру благом, кто кичится своей верой, легко продемонстрировать абсурд их позиции, но вовсе не легко увести с этой позиции в виду ее предельно высокой значимости для них. Так, на форуме этого сайта было проделано такое в обсуждении:
nan: Ты ведь знаешь про принцип бритвы Оккама. Он всеобъемлющ: ты не будешь просто так верить тому, что покажется тебе странным, противоречащим твоему опыту. Ты не поверишь, если я скажу тебе, что у тебя под подушкой сейчас лежит миллион баксов и даже не станешь проверять это. НО, если это касается очень важной, желательной для тебя идеи, то этот принцип игнорируется самым абсурдным образом и ты сам обманываться рад, начинаешь просто верить.
Корсар: Боже мой, насколько же ты не прав! Я склонен доверять людям, а потому обязательно проверил бы твое утверждение. И уж совершенно точно поверил бы собственным глазам, если бы там в самом деле оказался миллион баксов. А ты не поверил бы?! Держа их в руках? Ощущая их немаленькую тяжесть?
nan: Так вот корсар, у тебя под подушкой лежит прямо сейчас миллион баксов чеком. Беги быстрее, если откроешь подушку в нужный момент, деньги твои.
Корсар: Я проверил. И лишний раз убедился в том, что ты склонен к обману. И самообману. Но это не мешает мне доверять тебе и впредь. Правда с осторожностью...
nan: корсар, ты просто не в тот момент посмотрел, не смог правильно посмотреть. Беги еще смотреть! не упусти свое счастье.
Корсар: Ладно, я буду время от времени поглядывать. Если вдруг ты окажешся прав - половина - твоя!
nan: ладно, если у тебя не получается ничего с подушкой (ну какая досада!) тогда есть более легкий рецепт: пойди на улицу, найди мента поупитанее, подойди к нему с самой доброй улыбкой какой только можешь, а потом сразу пни его под толстый зад. И свалится на тебя немедленное счастья за твою смелость (Бог не оставит это незамеченным). Мент станет твоим лучшим другом, у тебя попрет удача и все в жизни резко переменится. Давай...
:) Вот почему на главной странице сайта висит афоризм: "Вера и познание так же не совместимы
как любовь и сомнениe". Вот почему очень стоит разобраться в вопросе о скептицизме, чтобы изменить отношение ко
всем попыткам доброжелательно или корыстно навязать мнение.
Представим
себе шкалу качеств отношения к полученным сведениям, на одном конце которой
будет недоверие (отрицательное доверие), посередине - сбалансированный, "разумный"
скептицизм, а с другого края - безусловное доверие - вера. (Что представляет
собой доверие, вера в отличие от разумной уверенности в том, что уже самим
испытано, какими механизмами психики это обусловлено - подробно описывается в
статье Доверие,
уверенность, вера).
Левый
край шкалы - негативный, правый - позитивный. Те, кто проявляют полное
недоверие воспринимаются негативно, те, что верят на слово - радуют сказавшего
это слово. Где бы вы желали позиционировать себя по жизни? Вряд ли -
невменяемым нигилистом или вседоверчивым лохом.
Тот
скептицизм, который оказывается в районе середины шкалы, будет в статье
называться "Разумным скептицизмом". Это название использует слово
"разум" - проявление сбалансированного адекватным жизненным опытом
осознания, т.е. опытом, оцененным по результатам реально испытанного варианта
поведения, а не субъективного предположения, еще нуждающегося в такой проверке
(что еще пока не относится к разумному, а может привести к безумию) - для того,
чтобы в текущей специфике схожих условий уточнить, скорректировать жизненный
опыт (см. сущность и функции сознания).
Возникает
вопрос, есть ли вообще что-то, чему можно безусловно доверять, в то время как у
самого пока нет еще соответствующего жизненного опыта? Можно ли безусловно
доверять сказанному признанным авторитетом в науке, в политике или других
областях культуры? Насколько можно доверять справочникам, учебникам,
опубликованным работам, статьям, новостям?
Перед
тем как привести несколько ярких примеров, предположу, что тактика отношения
зависит от того, насколько сведения значимы лично для вас, насколько они важны
в вашей жизни. Если не очень, и не могут сильно повлиять на жизнь, то допустимо
попробовать довериться с тем, чтобы потом скорректировать мнение в отношении
этого источника, ну а если это относится к тому, что очень важно для вас, то
чужим умом и по чужой указке жизнь не построишь, - необходимо стать самому
хорошим специалистом в этом вопросе. И, в первую очередь, вне зависимости от
специфики вопроса - очень стоит стать специалистом в том, чтобы научиться различать
истину или ложь в важных предположениях, освоить методы оценки, не приводящие к
самообману. Такие методы есть, о них - чуть позже. А сейчас пример того как,
бывает, используется доверчивость. Это - воображаемый пример, мысленный
эксперимент, но от этого он не теряет убедительности потому, что все в нем
достаточно определенно, чтобы каждый мог судить однозначно и убеждаться сам, а
не просто верить сказанному. Кстати, определенность предпосылок любых рассуждений
- необходимое условие на пути к истине.
Представим,
что один царь решил принять самое важное для него в жизни решение: начать войну
или нет. Двоичный выбор: да или нет - всегда является конечным для любого
предположения или утверждения и соответствует тому, истинно оно или ложно
(подробнее о том, что такое истина (и ложь) - Истина, критерии истины). Богам он решил не доверять потому,
что жрецы даже погоду толком предсказать не могли и прокалывались постоянно. Он
собрал 100 самых знаменитых предсказателей для того, чтобы выявить самого
правильного и довериться ему. Каждому задавалось по 10 вопросов о ближайших
событиях в форме утверждений, на которые они должны были ответить да или нет. И
нашелся тот, кто безукоризненно верно предсказал все 10. И тогда царь задал ему
11-й вопрос - свой самый важный.
Насколько
царь был прав в таком подходе? Методы исследования без самообмана говорят, что
он был совершенно не прав и вот почему. Попробуйте бросать монету реально или с
помощью очень удобной программы-имитатора (это
сэкономит много времени). Нажмите красную кнопку go, выберите
"максимальное значение в броске" - 2 (две стороны у монеты), а число
бросков - 10. Несколько серий вот так "бросайте" монету по 10 раз.
Не обязательно это делать 100 серий, чтобы увидеть: получить подряд 8, 9 и даже
10 выпадений одной стороной - не такая уж большая редкость.
Так
что чисто случайно из 100 претендентов обязательно бы нашлись "безупречные".
Царь доверился простой случайности, и решение его вопроса в 11-м случае было
50% на 50% (каждое событие имеет собственную вероятность). Но результат войны
зависит далеко не просто от случайности, а следует учитывать много реальных
факторов, чтобы иметь возможность найти путь победы. Для этого необходимо было проводить
разведку, очень тщательно исследовать ситуацию, начать самому хорошо все
понимать в этом важнейшем вопросе.
Казалось
бы, это - очевидно, но даже очень серьезные люди совершают такого типа ошибку,
поддаваясь соблазну довериться авторитету, а не своему личному знанию. Вот другой,
уже реальный пример.
Ларри Нивен
написал научно-фантастическую книгу "Мир кольца". Он не просто
фантазировал, а очень тщательно взвешивал и просчитывал свои предположения, в
этом напоминая Жуль-Верна, который предвосхитил многие технические достижения.
Он создал интересный проект далекого будущего по обеспечению неограниченных
возможностей развития цивилизации в виде невероятно гигантского искусственного
кольца, размерами в планетарную орбиту. И это все оказывалось настолько
правдоподобным, что увлекло множество специалистов, представляющих свои
дополнительные расчеты, не говоря о студенческих сообществах, дискутировавших
по поводу проекта.
В этой книге
был персонаж: женщина, отобранная среди огромного числа других по принципу
своей везучести в "лотереи жизни". Ее взяли в экипаж миссии для того,
чтобы своей везучестью она обеспечила успех, по крайней мере, выживание
экипажа. Конечно же, по сюжету так все и произошло :) хотя выдуманный сюжет и
жизнь - разные вещи. Я не заметил ни малейшей доли шутки в такой идее автора и,
получается, что он предполагал, что во вселенной существует нечто,
обеспечивающее мистическую силу удачи, то, что каким-то образом было связано с
той женщиной, обеспечивая ее неуязвимость, хотя сам автор ни словом не сказал
про такую сущность, оставляя это в неопределенности. Он просто бездумно
доверился тому, что казалось ему заманчивым и достаточно убедительным. Любая же
проверка такого метода обеспечения удачи оказывается неудачной (хотя бы потому,
что вообще любая корректная попытка найти паранормальное во всем мире до сих
пор заканчивалась неудачей, см. Мистика:
понятие и сущность).
Во всех
приведенных примерах не хватало некого общего контекста мышления, который бы
предостерегал от опрометчивого решения, того негативного, что тормозило бы
желанное, но еще не познанное в важных моментах жизни. Не хватало разумного
скептицизма.
Разумный
скептицизм непосредственно следует из научной методологии познания.
Он не является ее частью, а к нему приводит совокупность основных принципов
этой методологии. В статье Оптимальные методы познания
мира такие принципы перечисляются:
1. Начинать исследования нужно, имея уже
совершенно точно установленную фактическую базу – аксиоматику и никогда – на
основе неопределенных, неисповедимых, туманных оснований. Такой основой могут
служить и субъективно выбранные постулаты, но это предполагает отрыв от
реальности последующих построений в надежде все же найти им соответствие, или
же постулаты заранее заменяют неизвестные пока, но интуитивно предполагаемые
некие факты, которые, в случае хорошего соответствия описания реальности, можно
будет считать все более аксиоматичными.
3. Среди всех возможных вариантов предположений нужно в первую
очередь рассматривать и проверять тот, который использует уже известные,
понимаемые причинные связи, наиболее правдоподобен (принцип Оккама), а не те,
которые кажутся более привлекательными. И только если после всех строгих
проверок этот вариант оказывается не верным, переходить к следующему из
правдоподобных. В самом деле, если начинать рассматривать с самого
невероятного, а число вариантов объяснения всегда бесконечно, то просто никогда
не удастся найти верный вариант. Даже если нет возможности проверки, а вынести
суждение необходимо, то, естественно, у более правдоподобных вариантов
неизмеримо больше вероятности оказаться реальными.
4. Исследователь должен любить не свою идею, а сам путь
познания, и всегда стараться находить возможность фальсифицировать идею,
предлагая опыт, который мог бы ее опровергнуть. Он должен сам пытаться найти
все возможные причины несостоятельности идеи, проверить все возможные слабые места.
Он не должен обманываться в отношении своей идеи. Развивая свое направление в
предметной области науки, исследователь вписывает новое в уже хорошо познанное,
в первую очередь сначала убеждаясь сам в этом. Нет ничего более жалкого и тупикового, чем идея,
ставшая идеей-фикс.
5. Исследователь в первую очередь сам убеждается в достоверности
своих описаний и представляет точную методику их проверки для научного
сообщества. Только после того, как сообщество в целом так же окажется
убежденным в достоверности описания, оно способно быть носителем научного
знания в уже более обобщенном, дополненном виде и использовать его для
дальнейшего развития другими членами сообщества.
10. Определенность символов языка предметной области и
определенность всего описания – основное и жесткое требование науки.
Опыт
на уровне неосознаваемой привычки следованию этим (наравне, впрочем, всем
другим) принципам оптимальной методологии познания, формирует особое отношение
к воспринимаемому, особый контекст, в котором воспринимаемое приобретает
определенный смысл точно так же, как вообще любое поведение приобретает смысл в
одном из эмоциональных
контекстов (эмоций), приобретает характерный стиль, оптимальный для данной
специфики поведения.
Таким
образом, разумный скептицизм является эмоциональным контекстом оптимального
познания, в отличие от таких порочных как контекст активного неприятия
или контекст веры. По своей
эмоциональной направленности (отрицательные или положительные эмоции)
скептицизм - отрицание, негатив по отношению к предположению: он тормозит
развитие предположения в сторону уверенности. Но без негатива нет позитива, нет
баланса избегания и стремления. Это в точности так же как боль столь же
необходима как радость для успешного приспособления к окружающему. И этот
разумный баланс в решении важных моментов жизни - естественное качество человека,
адекватного реальности.
Далее
приводятся фрагменты двух интересных статей по теме, во многом иллюстрирующих и
дополняющих сказанное. При этом они достаточно не похожи :) Первый прослеживает
историю вопроса и его текущее состояние, второй - более ярок и жизненнен в
качестве проявлений в общечеловеческой культуре.
О пользе и вреде скептицизма для
философии Алексей
Панич:
...скептицизм,
как его понимает тот же Секст Эмпирик, призывает вовсе не к отказу от знания, а
лишь к отказу от абсолютизации какого бы то ни было знания, так что
совершенно невозможно ставить знак равенства между скептицизмом и агностицизмом
или, допустим, «нигилизмом»
...
В качестве
примера укажем здесь лишь на основополагающие рассуждения, с которых начинается
построение философских систем Бэкона и Декарта. «Что же касается первых понятий
разума, - замечает Бэкон, - то среди того, что собрал предоставленный самому
себе разум, нет ничего такого, что мы не считали бы подозрительным и
подлежащим принятию только в том случае, если оно подвергнется новому суду,
который и вынесет окончательный приговор. Мало того, и данные самого чувства мы
подвергаем многообразной проверке, ибо чувства неизбежно обманывают, но и
указывают на свои ошибки; только ошибки близки, а указания на них приходится
искать далеко» (Бэкон Ф. Новый органон. М., 1938. С. 19. Курсив мой - А.П.).
Бэкон, таким образом, усматривает истинное основание философии в постоянном
«круговороте» разума, чувства и опыта. В противоположность ему, Декарт вовсе не
склонен доверять чувственным данным; однако отправной точкой его философии
является столь же радикальное скептическое сомнение. «Поскольку чувства нас иногда
обманывают, - пишет Декарт, - я счел нужным допустить, что нет ни одной вещи,
которая была бы такова, какой она нам представляется; и поскольку есть люди,
которые ошибаются даже в простейших вопросах геометрии и допускают в них
паралогизмы, то я, считая и себя способным ошибаться не менее других, отбросил
как ложные все доводы, которые прежде принимал за доказательства. Наконец,
принимая во внимание, что любое представление, которое мы имеем в бодрствующем
состоянии, может явиться нам и во сне, не будучи действительностью, я
решился представить себе, что все когда-либо приходившее мне на ум не более
истинно, чем видения моих снов. Но я тотчас же обратил внимание на то, что
в это самое время, когда я склонялся к мысли об иллюзорности всего на свете,
было необходимо, чтобы я сам, таким образом рассуждающий, действительно
существовал. И заметив, что истина Я мыслю, следовательно, я существую
столь тверда и верна, что самые сумасбродные предположения скептиков не могут
ее поколебать, я заключил, что могу без опасений принять ее за первый принцип
искомой мною философии» (Декарт Р. Соч.: в 2 т. Т.1. М., 1989. С. 268-269. В
первом случае курсив мой - А.П.).
...
Системе
трансцендентального идеализма Канта мы могли бы с полным основанием дать
оксюморонное определение «догматического скептицизма», либо же, напротив,
«скептического догматизма». Кант также начинает свою «Критику чистого разума» с
уже традиционного принципа «максимального сомнения», и также утверждает, что
следование этому принципу приводит его, в конце концов, к абсолютно прочному и
незыблемому философскому «основанию»: критика, пишет Кант, негативна, но
поскольку она указывает нам истинные границы практического применения разума,
«то в действительности она приносит положительную, и весьма существенную,
пользу» (ук. соч., с. 22) - именно, помещая разум в прочные и основательные
пределы человеческого опыта. При этом сам Кант уверяет, что из философии
скептицизма им заимствуется лишь «метод», но не сама философская «система».
Скептицизм, - пишет Кант, - «есть привал для человеческого разума, где он может
обдумать своё догматическое странствие (...), но это вовсе не место для
постоянного пребывания; такая резиденция может быть там, где достигнута полная
достоверность познания самих предметов или границ, в которых заключено всё наше
знание о предметах» (ук. соч., с. 448).
...
Вся разница между Кантом и античными пирронистами, по сути, заключается лишь в
том, что весь этот глубочайший скептицизм сочетается у Канта со столь же
принципиальным и глубоким догматизмом: во-первых, потому, что Кант допускает,
пусть и только в границах опыта, возможность существования не только «мнения»,
но и совершенно объективного научного знания (объективного - поскольку
все объекты мира воспринимаются нами только сквозь призму нашего
априорного устройства, и никакого другого мира для нас не существует); а
во-вторых, потому, что Кант, сверх того, вводит a priori ещё и необходимые человеку практически
«регулятивные идеи» чистого разума, к числу которых прежде всего относятся идея
«я» (души), «понятие мира вообще» и, наконец, «понятие разума о Боге» (ук.
соч., с. 407-409).
...
«Сильная»
версия современного скептицизма представлена, с этой точки зрения, различными
вариантами западной «пост-аналитической» философии... Ярким примером этого
направления является такой философский бестселлер последних двух десятилетий,
как книга Ричарда Рорти «Философия и Зеркало Природы» («Philosophy and the Mirror of Nature»).
Исходная
посылка Р.Рорти заключается в том, что тезис об «объективной истине» как цели и
квинтэссенции философского знания необходимо связан с представлением о
человеческом уме как «Зеркале Природы», а оно, в свою очередь - с
представлением о неких внутренних «ментальных сущностях», к которым мы имеем
непосредственный и «привилегированный» доступ, в противоположность
«опосредованному» чувствами доступу к феноменам внешнего мира.
...
«Слышать»
друг друга, и при этом обойтись «без драк на меже», с этой точки зрения, можно
лишь при обоюдном допущении, что «может быть, я прав, или, может быть,
ты прав, или никто из нас, или, неизвестным для нас способом, мы оба правы
вместе». Как видим, такая установка вновь объединяет «догматизм» со
скептицизмом, однако иным образом, нежели это имело место у Канта: не теряя
своей «догматической» убежденности, человек здесь оказывается способен к
диалогу настолько, насколько он в состоянии быть скептиком самого себя...
Во всяком случае, положительная роль скептической установки в контексте
«философии диалога» кажется очевидной как факт...
Cкептицизм Б. Рассел:
Я
хочу предложить благосклонному вниманию читателя анализ учения, которое,
опасаюсь, может показаться невероятно парадоксальным и разрушительным. Это
учение, по сути, состоит в следующем: нежелательно верить в утверждение, если
нет какого-либо основания для подтверждения его истинности. Я должен, конечно,
допустить, что если такое мнение станет общим, оно полностью изменит нашу
общественную жизнь и нашу политическую систему; а так как обе в настоящем
безупречны, это состояние дел должно рассматриваться как контраргумент данному
учению. Я также сознаю (и это более серьезный довод), что распространение этого
учения поведет к понижению доходов ясновидцев, букмекеров и тех, кто не делает
ничего, чтобы заслужить доброе отношение сейчас или в будущем. Несмотря на эти
веские аргументы, я утверждаю, что доводы для моего парадокса могут быть
доказаны, и я попытаюсь изложить их.
...
Обычно рассказывают одну историю о Пирроне, основателе пирронизма (старое название
скептицизма). Он утверждал, что мы никогда не знаем достаточно, чтобы быть
уверенными, что поступить одним образом умнее, чем поступить иначе. В юности
прогуливаясь однажды вечером, он увидел своего учителя философии (от которого
он усвоил свои принципы) застрявшим с головой в канаве и неспособным выбраться
оттуда. После некоторого созерцания он двинулся дальше, полагая, что нет
достаточного основания думать, что он сделает добро, вытащив старика. Другие,
менее скептичные, спасли учителя и осудили Пиррона за бессердечность. Но
учитель, верный своим принципам, похвалил его за последовательность. Сейчас я
не защищаю героический скептицизм, подобный этому. Я готов согласиться с
обычными убеждениями здравого смысла на практике, если не в теории. Я готов допустить
любой хорошо обоснованный результат науки не как несомненную истину, но как
достаточно вероятную для того, чтобы стать основанием разумного действия. Если
объявляется, что будет в такой-то день затмение Луны, я думаю, что стоит, по
крайней мере, посмотреть и увидеть, имеет ли оно место. Пиррон думал бы иначе.
На этом основании я считаю оправданным защиту срединной позиции.
...
Точка зрения Эйнштейна на величину преломления света вследствие гравитации еще
не так давно отвергалась всеми экспертами, и тем не менее, доказано, что она
правильна. И все же, если эксперты единогласны в отношении какого-либо вопроса,
то их мнение должно восприниматься неэкспертами как более верное, чем
противоположное мнение. Скептицизм, который я отстаиваю, означает лишь следующее:
(1) когда эксперты согласны во мнениях, противоположное мнение не может
считаться несомненным; (2) когда они не согласны во мнениях, ни одно мнение не
может рассматриваться неэкспертом как несомненное и (3) когда они все полагают,
что нет достаточных оснований для наличия позитивного мнения, обычный человек
поступит правильно, отложив вынесение своего собственного суждения.
...
Мнения, которые излагают с пристрастием, всегда таковы, что для них не
существует достаточного основания; в самом деле, пристрастие есть показатель
того, что сторонник данной точки зрения не обладает достаточными рациональными
основаниями для ее защиты. Мнения в политике и религии практически всегда
излагаются с пристрастием.
...
Человек, страдающий каким-либо расстройством, выдумывает теорию, что он –
король Англии, и развивает все виды остроумных объяснений того факта, что он не
пользуется тем уважением, которого требует его величественное положение. В этом
случае его иллюзию не разделяют соседи, поэтому они заключают больного в
сумасшедший дом. Но если вместо того, чтобы отстаивать только собственное
величие, он заявляет о величии его нации, его класса или веры, он завоевывает
толпы сторонников и становится политическим или религиозным лидером, даже если
для непредвзятого стороннего наблюдателя его взгляды кажутся такими же
абсурдными, как и у обитателя психиатрической лечебницы. Таким образом
возрастает коллективное безумие, которое следует законам, очень схожим с
законами индивидуального безумия.
...
Большая часть населения каждой страны убеждена, что все брачные обычаи,
отличные от их собственных, аморальны, и что те, кто борются с этим мнением,
делают так только для того, чтобы оправдать свою собственную распущенность....
Однако никто ни в одной стране не сделал и слабой попытки показать, что обычай
его страны больше способствует человеческому счастью, чем обычаи других.
...
за исключением Китая нет такой страны, где люди терпимо воспринимают правду о
самих себе; в обычные времена правда рассматривается лишь как невоспитанность
но в военное время она считается преступной. Создаются противоположные системы
неистовых верований, ложность которых очевидна, поскольку в них верят только те
люди, кто разделяет одни и те же национальные пристрастия. Но рациональное
рассмотрение этих систем воззрений считается таким же злонамеренным и вредным
поступком, как и раньше считалось рациональное рассмотрение религиозных
догматов.
Если спросить людей о том, почему в таких вопросах скептицизм безнравствен,
единственным ответом будет следующий: мифы помогают выиграть войны, поэтому
нация, придерживающаяся рациональных взглядов, скорее будет повержена, чем
победит. Тот взгляд, что существует нечто позорное в спасении чьей-либо шкуры
путем массовой клеветы на иностранцев, насколько я знаю, до сих пор не нашел
поддержки среди профессиональных моралистов, за исключением квакеров. Если
предположить, что нация, придерживающаяся рациональных взглядов, найдет способ
жить вместе и не допускать войны, то ответом будет только оскорбление.
...
в какой мере могут или должны действия человека быть рациональными?... Шекспир
соединил «сумасшедшего, влюбленного и поэта», чтобы «в воображении все было
слито».... Возможно ли сохранить влюбленного и поэта без сохранения
сумасшедшего? В каждом из нас в различной степени существуют все трое. Так ли
тесно они связаны, что если взять под контроль одного из них, другие умрут? Я
не верю в это. Я верю, что в каждом из нас есть некая энергия, которая должна
найти выход не в разумных действиях, но, может быть, в искусстве страстной
любви или страстной ненависти, по обстоятельствам.
...
Наши поступки в отношении тех, кого мы любим, могут быть с безопасностью
предоставлены инстинкту; но наши действия в отношении тех, кого мы ненавидим,
должны быть приведены под власть разума.... В современном мире те, кого мы
действительно ненавидим, – это отдаленные группы, преимущественно другие нации.
Мы рассматриваем их абстрактно и обманываем себя, полагая, что действия,
которые в действительности воплощают ненависть, совершаются из любви к справедливости
или из-за какого-то подобного возвышенного мотива. Лишь большая мера
скептицизма может сорвать покровы, скрывающие от нас эту истину. Достигнув
этого, мы сможем приступить к созданию новой морали, основанной не на зависти и
ограничении, но на желании полноты жизни и осознании того что другие люди – это
помощь, а не препятствие...
Рене Декарт (1596 - 1650 гг.) - французский философ,
математик, физик, физиолог. Родоначальник рационализма - рационалистической
методологии в теории познания. Средством познания сделал метод универсального
сомнения, основанный на разумном скептицизме. "Сомнение есть прием для
нахождения безусловно достоверного знания".
Дополнительно: