26.03.2001 г.
г.
Чита
Нет нужды повторяться и
говорить об очевидном. Действительно, на рубеже тысячелетий на первый план
в структуре заболеваемости вышли хронические заболевания. И, говоря
откровенно, стратегических прорывов в решении этой проблемы не
предвидится. Скорее, если смотреть в ретроспективе, мы, врачи, с тяжелыми
позиционными боями, но медленно и верно отступаем. Статистика - штука
неумолимая и пора назвать вещи своими именами. Да, современная медицина,
несмотря на мощнейший арсенал средств проигрывает эту схватку - вместе со
всем человечеством. По большому счету, мы можем назвать себя цивилизацией
больных людей.
Действительно, все
достижения, которыми по праву гордится современная медицина, в сущности
сводятся к увеличению продолжительности жизни людей, уменьшению
показателей смертности, улучшению качества жизни.
Одновременно, и как-то незаметно
для нас самих, произошла подмена целей и задач медицины. Задача сохранения
жизни человека - остается первостепенной и именно в этом достигнуты весьма
впечатляющие успехи. Но ведь не менее важна и задача по возвращению
человеку здоровья. И в этом плане у современной аллопатической
медицины нет поводов для гордости. Практически все усилия направлены на
улучшение качества жизни больного, либо на спасение его при обострении
хронического процесса. Повсеместно распространено мнение, что вылечить
больного с хроническим заболеванием невозможно.
Было интересно наблюдать, как в
течение последней четверти века модифицировалась иглорефлексотерапия. Из
величайшего врачебного искусства, культивировавшегося на Востоке в течение
тысячелетий, искусства, подлинные мастера которого и в наше время
показывают чудеса исцеления, в конце XX века мы получили банальный,
привычный и часто малоэффективный физиотерапевтический метод. Любому
практическому врачу приходилось наблюдать, когда, в простых казалось бы
случаях, лечение у рефлексотерапевта не давало больному требуемого
облегчения страданий - я уже не говорю об исцелении. Почему?
Современный рефлексотерапевт
европейской школы, дипломированный врач с многолетним опытом четко и
уверенно лечит у своего больного остеохондроз, аллергический ринит и пр. и
часто приносит заметное облегчение.
Мастер иглорефлексотерапии с
восточным образованием достаточно долго рассказывает вам, своему западному
коллеге, о взаимодействии Инь-Ян, рассуждает о цикле У-Син у конкретного
пациента, о взаимоотношениях сухости и влажности, о фазах Луны и прочих
малопонятных и, казалось бы, не научных вещах, лечит и излечивает
больного, часто в почти безнадежном случае. Мы качаем головой, говорим о
тайнах Востока и непостижимости природы - и продолжаем лечить аллергии,
остеохондрозы - без просвета.
Но
по личному опыту общения с подобными мастерами я могу судить - эти
целители никогда не говорят о диагнозах своих больных. Они изучают каждого
больного, как феномен и лечат каждого своего больного - как феномен. И
излечивают своих больных, не пытаясь даже определиться с диагнозом.
Однако - давайте вспомним первые
курсы своих Альма Матер. Как часто и как настойчиво призывали нас
следовать величайшему завету гениальных врачей прошлого - лечи больного, а
не болезнь!
Но - это на
первом-втором курсах. Дальше начинается гистология, микробиология, терапия
и пр. и пр. И к шестому курсу ты уже четко представляешь, какие препараты,
и больному с каким диагнозом, ты должен давать.
Потом, в практике, ты лечишь
больных-хроников, наблюдая, как, несмотря на все твои усилия, состояние их
постепенно ухудшается. Далее - неизбежный финал… Медицина бессильна…
Понятно, почему так мало престижна терапия для молодых врачей.
Вспомним историю. Понятие диагноза
применимо в медицине со времен Гиппократа. В XIX веке это понятие, в
результате работ Вирхова, Коха и пр., вобрав в себя принцип причинности
заболевания, оформилось как основополагающая доктрина. Основа правильного
лечения - своевременная постановка верного диагноза. И кто бы спорил?
Однако, еще раз предлагаю -
вспомним историю. На каком фоне происходило формирование этой доктрины?
Основу нозологии в те времена составляли острые заболевания! Это время
эпидемий, время остро протекающих болезней. Диагноз- острая пневмония -
вовремя диагностировали, пролечили, спасли. И так - с любым острым
заболеванием.
Но, времена
меняются, и титаническими усилиями медиков нозология изменилась
кардинально в сторону подавляющего преобладания хронических болезней.
Однако понятие «диагноз» - родное, уютное и привычное - понятие, рожденное
в рамках медицины острых состояний, мы чисто механически перенесли в
границы медицины хронических патологических состояний. И, видимо, именно с
этого и начались те большие неприятности, которые мы сейчас имеем.
Ключ к пониманию происходящего
дают, возможно, слова А.Д. Сперанского: «Нужно прежде всего освободиться
от некоторых привычных форм подхода к понятию о терапевтическом
вмешательстве. Последнее, как известно, преследует цель устранить из
организма болезненные явления. При этом о болезни неизменно создается
представление как о вторжении со стороны чего-то чуждого, что должно и
действительно может быть изъято. К такого рода представлению приводит
«причинный метод» оценки болезненных состояний, рассматривающий процесс,
как столкновение, а затем, как длительное противостояние двух начал …
взгляд этот не смог выдержать деловой критики. Самый акт столкновения
организма с посторонним агентом в большинстве случаев ускользает от
наблюдения и учета… Мы получаем не болезнь в организме, а новый организм,
отличающийся от исходного рядом постоянных или случайных признаков.» [4,
стр. 281].
Осмысление данной
цитаты приводит к интересным выводам. Как развивается процесс, который мы
привычно называем хроническим заболеванием, и можно ли назвать этот
процесс болезнью в общепринятом смысле? Точнее, можно ли втиснуть этот
процесс в жесткие рамки определенной нозологической единицы?
Если рассматривать живой организм,
как специфическое кибернетическое устройство, то логично предположить
существование в этом устройстве, помимо всего прочего, системы,
обеспечивающей функции самодиагностики и необходимой коррекции или
устранения возникающих по разным причинам поломок или дисфункций частей
устройства. Абсолютно логично наличие системы рецепторов, отслеживающих
состояние самого устройства и его частей, наличие коммутационного
комплекса, обеспечивающего передачу сигналов к аналитическому блоку.
Последний, в зависимости от полученной информации, выдает команды на
эффекторный блок.
" Эта схема
стара и известна в различных вариантах. Однако ее использование не дает
понимания, как и откуда развивается хронический патологический процесс.
Но, если предположить, что эффекторный блок может работать в двух
различных режимах - режиме стандартных защитных реакций ( гипертермия,
нормальные имунные реакции, диаррея и пр.) и во втором режиме,
включающемся только в случае недостаточной эффективности первого режима -
условно назовем его режимом минимизирующей адаптации, то те процессы,
которые происходят в биологической системе становятся логичными и
понятными.
Вернемся к вопросу о
сути понятия хронического заболевания. Использование концепции диагноза
приводит нас к определению: болезнь, есть страдание какого-либо органа или
системы (или нескольких систем) в результате воздействия определенных
патогенных факторов. Определение очень удобное, в первую очередь для
медицинской науки, статистиков и администраторов от медицины.
Это определение дает нам, врачам,
возможность показывать блестящие результаты в лечении острых и обострений
хронических заболеваний. Но при попытке вылечить пораженный орган или
систему в случае хронического заболевания, как предусматривает эта
доктрина, мы неизменно терпим фиаско. В лучшем случае - удается улучшить
качество жизни больного и продлить ему жизнь.
В то же время, если следовать
идеям ведущих физиологов таких, как А.Д.Сперанский, П.К.Анохин, В.В.Парин,
И.В.Давыдовский, В.П.Казначеев, Ф.З. Меерсон и др., то можно представить
себе хронический патологический процесс, как вариант адаптации организма к
длительному или постоянному воздействию комплекса неблагоприятных
факторов.
В самом деле, (при
адаптации) «иная картина развертывается в условиях продолжительного
воздействия неадекватных факторов. Если первый период распределения в
долях потоков на внешнюю и внутреннюю работу может напоминать таковое в
острой экстремальной ситуации, то через некоторый срок в организме все
больше накапливается изношенных и пораженных структур, и чтобы сохранить
жизнь в продолжительных экстремальных условиях, определенная доля потоков
внешней работы должна быть переведена на внутреннюю. Такое вынужденное
снижение эффекта внешней работы, направленное против неадекватной среды,
нарушает уровень устойчивой неравновесности, по Э. Бауэру, и препятствует
ликвидации поражающих факторов. В тоже время доля отчислений от потоков на
внутреннюю работу оказывается также недостаточной для полноценного
восстановления структурных элементов. Возникает замкнутый круг,
жизнедеятельность организма протекает на новом уровне. В этом и
заключается наиболее общая суть хронического патологического процесса
независимо от характера и природы неадекватных факторов. В данном случае
наибольшая ответственность за возможное выздоровление остается за
информационно-генетическими механизмами, в том числе за механизмами
синхронизации функций.» [2, стр. 56]
По словам И.В.Давыдовского [1], в
биологии «сущность явлений отнюдь не сводится ни к тому, ни к другому
классу явлений, т.е. ни к этиологии, ни к патогенезу. Сущность уводит в
область биологических закономерностей и этой сущностью будет
приспособление (адаптация); оно основа жизни, основа развития.»
В то же время, как указывает
В.П.Казначеев [2, стр. 36]: «Если биосистема в экстремальных условиях
истощается и это угрожает потерей наиболее важных резервов в обеспечении
целей высших рангов и даже самой жизни, то наступает организованная
минимизация жизни, часть функций или структур активно выключаются из сферы
контроля. Внешне такие реакции проявляются как некий патологический
процесс или болезнь. Это и есть приспособление через болезнь, сохранение
жизни за счет дорогой, вынужденной
платы».
Основываясь на
вышеуказанном, предлагается использовать в отношении хронических
патологических процессов термин «минимизирующая адаптация».
Итак, в оптимальном случае,
информация движется к аналитическому блоку. При получении тревожного
сигнала отрабатывает эффекторный блок в режиме стандартных реакций,
ситуация разрешается, система в гомеостазе.
Однако, если происходит по
какой-либо причине искажение или блокирование потока информации по любому
из указанных информационных направлений, работа эффекторного блока в
режиме стандартных защитных реакций оказывается неэффективной, и он
переходит в режим минимизирующей адаптации, под управлением которого и
происходит перестройка организма в соответствии с требованиями сложившейся
ситуации, перестройка вынужденно минимальная, щадящая, но достаточная для
обеспечения дальнейшего функционирования организма в оптимальном, на этом
уровне, режиме. Таким образом мы наблюдаем процесс адаптации организма по
принципу минимизации потерь, процесс хорошо известный в биологии.
В случае достаточной адаптации и
наличии достаточных энергетических и материальных ресурсов, процесс может
регрессировать и биологическая система возвращается к исходному, т.е.
нормальному состоянию. Работа режима минимизирующей адаптации
абортируется.
Однако, если
воздействие комплекса повреждающих факторов продолжается, указанный
процесс становится динамическим до тех пор, пока не наступает равновесие
на более низком уровне.
Похоже,
что именно так и развиваются те процессы, которые мы называем хроническими
заболеваниями. И именно работа этого режима делает любой хронический
патологический процесс уникальным, просто в силу уникальности любого
отдельно взятого организма. Понятно, что вышеизложенное - не более, чем
гипотеза, однако любой медик может назвать немало фактов, укладывающихся в
представленную схему.
Самое
главное, эта схема объясняет, почему многолетние усилия врачей по
излечению любого хронического заболевания при попытках лечить
именно заболевание, обречены на неудачу. Нелогично пытаться объединить в
одной нозологической единице уникальные по своей сути варианты адаптации
различных организмов к уникальным в каждом случае комплексам повреждающих
факторов. Пусть даже эти варианты адаптации имеют внешнее сходство по ряду
признаков. Так или иначе, адаптационный процесс в каждом отдельно взятом
случае протекает под влиянием уникальной комбинации повреждающих факторов,
возникает на исходной базе совершенно уникального состояния вполне
конкретного организма, имеет свою вполне уникальную историю. И это - даже
если не принимать во внимание уникальность психологических характеристик
конкретного индивидуума и уникальность социальных и пр. факторов.
Таким образом, процесс
минимизирующей адаптации - это феноменологическое явление.
Из представленного следует:
1. Хронический патологический процесс есть проявление процесса
минимизирующей адаптации.
2. Хронический патологический процесс есть
процесс уникальный, феноменологический по своей сути, что противоречит
существующей доктрине диагноза.
3. Хронический патологический процесс
есть поле деятельности особого раздела медицины - медицины хронических
состояний, и использование инструментов медицины острых состояний, каковым
является доктрина диагноза, приводит к результатам обратным, нежели
желаемые.
4. Для того, чтобы излечить хронический патологический
процесс у конкретного биологического субъекта, его надо изучать, как
феномен, в неразрывной связи максимального количества индивидуальных
характеристик, как субъекта, так и процесса, не пытаясь раздробить
происходящий единый процесс на определенное количество внешне не связанных
друг с другом синдромов.
Здесь, кстати и объяснение,
почему рефлексотерапия в руках врача-европейца либо не работает, либо
работает с меньшей эффективностью: феноменологический по своей сути метод
лечения искусственно и чисто механически перенесен в поле действия
доктрины диагноза, т.е. доктрины, усредняющей все и вся и противоположной
феноменологичности. Происходит попытка лечения диагноза по уже готовым,
заранее известным рецептам. Подход, прекрасно зарекомендовавший себя в
рамках острой медицины, в поле медицины хронических состояний является
чужеродным, вредоносным. Используемые же восточными врачами методы
изучения больного - прежде всего пульсовая диагностика - феноменологичны
по своей сути, поскольку абсолютно индивидуализируют ( в искусных руках и
при достаточном опыте врача) получаемую информацию, что в свою очередь
позволяет абсолютно индивидуализировать процесс лечения, и добиваться тех
результатов, которые мы считаем чудом, и которые вполне логичны при
указанном подходе.
Таким образом
получается, что для решения проблемы излечения «хронических заболеваний»
нужно полностью менять идеологию лечебной помощи больным, к чему
современная медицина не готова ни материально, ни идеологически. Используя
привычные методы обследования, мы изучаем отдельно взятые, оторванные от
субъекта, как личности - прежде всего, показатели, часто - заметно
разорванные по времени, и по определению не можем иметь целостной,
феноменологической картины. Следовательно, мы не можем и предложить полной
индивидуализации лечения больного.
Пути выхода из создавшегося
положения понятны пока весьма предположительно. Это глобальная проблема,
но, судя по всему, у человечества, как биологического и относительно
разумного вида, в наше время просто нет другого выхода.
На настоящий момент основному
требованию медицины хронических состояний - феноменологичности -
соответствуют лишь несколько вариантов лечения. Это классическая
иглорефлексотерапия, классическая гомеопатия, классическая тибетская
медицина, отчасти - психотерапия в различных вариантах. Однако широкое
применение их возможно только как паллиатив, поскольку подготовка
специалистов (имеются в виду именно специалисты, т.к. именно в руках
мастера эти методы способны работать с заметной отдачей) - процесс
длительный, штучный и дорогостоящий.
Особую тревогу вызывает тот факт,
что сейчас предпринимаются настойчивые попытки перевести указанные методы
лечения в рамки привычной европейской медицины, т.е. внедрить их в поле
действия доктрины диагноза, лишив тем самым главного своего преимущества -
феноменологичности. По сути это уже произошло с иглорефлексотерапией. На
настоящий момент указанный процесс идет в отношении гомеопатии и тибетской
медицины.
Возникает закономерный
вопрос - что может быть предложено взамен действующей медицинской
доктрины?
Вероятно стоит начать
рассуждения издалека.
В наше время
уже мало кто не согласится с тем фактом, что любой гомеопатический
препарат, по своей сути, является природным информационным пакетом. И
осуществление лечебного воздействия гомеопатических препаратов происходит
за счет воздействия на организм той информации, которую они несут. Однако,
для записи и передачи информации совершенно необходима какая-либо система
кодов, т.е. язык несущий эту информацию.
Если будет позволена такая
аллегория, то можно сравнить гомеопатическую аптеку с собранием природных
информационных пакетов. Условно назовем такой пакет книгой, а аптеку -
библиотекой. Теперь представьте себе библиотеку, имеющую в своих фондах
тысячи книг. Естественно, в ней есть библиотекарь. Проблема в том, что наш
библиотекарь (т.е. гомеопат) не знает языка, на котором написаны все эти
книги. Этот язык известен читателю (т.е. организму больного). И понятна
сложность работы библиотекаря - как, не зная языка, на котором написаны
эти книги, найти ту единственную книгу, что нужна конкретному читателю
(организму больного). На настоящий момент мы, по сути, используем метод
поиска по внешним признакам.
Изучая своего больного, мы с той
или иной степенью достоверности можем представить, какая именно книга
нужна нашему клиенту. Это великое искусст во, и как всякое искусство - оно
подвластно не каждому. Искусство гомеопатии.
И трудно сомневаться в
существовании этого языка, на котором написаны все эти книги (наши
гомеопатические препараты) - сама действенность гомеопатических препаратов
говорит о его наличии.
Причем язык
гомеопатических препаратов, вероятнее всего реализуется не на уровне
нервной системы - как иначе объяснить действие гомеопатических разведений
лечебных препаратов в опытах на сосудах изолированного уха кролика [3], и
скорее всего, он не идентифицируется с языком генома ( точнее - с языком
генетического кода ДНК). Это утверждение можно сделать основываясь на
недавних сообщениях (по сведениям СМИ) американских коллег, занятых
расшифровкой человеческого генома, о недостаточной информационной емкости
хромосомного аппарата для несения всей генетической информации об
организме человека.
Поиск и
расшифровка этого языка даст в руки врачей возможность объективного
феноменологического изучения организма конкретного больного и изготовления
индивидуальных информационных пакетов-лекарств. Тогда искусство гомеопатии
вырастет в науку, предтечей которой гомеопатия и является. Точно так же,
как искусство зодчества выросло в современную инженерную науку.
И если сейчас не развернуть
широкомасштабный научный поиск в этом направлении, широчайшее и
бесконтрольное применение гомеопатических комплексонов (т.е. использование
гомеопатического лечения в рамках доктрины диагноза) приведет к неизбежной
проблеме устойчивых прувингов, точно так, как в недавние времена широкое
применение антибиотиков - к проблеме аллергии. Когда волна прувингов
достигнет определенных размеров, вся гомеопатия будет дискредитирована, и
никого не будет интересовать, в чем разница между "уницистами" и
"комплексистами". А с проявлениями устойчивых прувингов в своей практике
уже, вероятно, сталкивался каждый достаточно опытный и внимательный
врач-гомеопат.
С другой стороны,
можно без преувеличения сказать, что тот, кто сумеет первым овладеть
секретами этого языка, будет хозяином не только на мировом медицинском
рынке. Овладение этим языком дает возможность развития таких технологий, о
которых мы сейчас даже мечтать не можем.
Литература:
1. Давыдовский И.В.
Приспособительные процессы в патологии. - Вестн. АМН СССР, 1962, №4, с.
27-37.
2. Казначеев В.П.
Современные аспекты адаптации. Новосибирск. Наука. 1980. -192 с.
3. Кравков Н.П. О пороге
чувствительности протоплазмы. Успехи экспериментальной биологии, 1924, с.
3-4
4. Сперанский А.Д. Элементы
построения теории медицины. - М.-Л.: Изд-во ВИЭМ, 1935. - 344 л.